Илья ничего не ответил и быстро прошел в спальню, где Ян, раскрасневшийся и мокрый от слез, устало всхлипывал. При виде отца он немного успокоился, и Илья, помыв руки на кухне, вынул его из манежа.

— Все, все, я с тобой, — сказал он сыну, бережно его укачивая. — Скучал по мне? Ну все, не плачь, я тебя больше не оставлю...

Тут в комнату вошла Лена, по ее лицу и волосам текли ручейки воды, влажная майка неприлично облегала грудь. Она вызывающе посмотрела на мужа, затем на мать, и сказала:

— Ну что, что? Вы опять собрались меня жизни учить? Такие все правильные, что зубы ломит!

— Значит, я тебе скандал закатил? — сдержанно произнес Илья. — По-моему, я задал всего один вопрос, пусть и не совсем корректный, и не повышал голоса, а вот то, что ты выкинула, не лезет ни в какие ворота!

— Дети, мне кто-нибудь наконец скажет, что здесь происходит? — вмешалась Анна Георгиевна.

— Я именно это и пытаюсь выяснить, — сказал Илья, в упор глядя на Лену.

— Слушай, Илья, любой мужик на твоем месте ничего бы не рассусоливал, а давно уже мне врезал, — зло усмехнулась она. — А в тебя, блин, иногда хочется палкой потыкать: ты вообще живой? Тебе же на меня просто плевать! В кои-то веки очухался, когда тебе что-то показалось! Так вот нормальным мужьям ничего не кажется, они и так видят, что происходит и под носом, и дальше.

Он ничего не ответил, Ян тоже притих у отца на руках, и только Анна Георгиевна продолжала вздыхать и охать. В конце концов она промолвила:

— Дрянью ты была, Ленка, дрянью и осталась! Ладно, Илья, я бы забрала Яна на время, но ты понимаешь, у нас тоже покоя нет, он только перепугается. Надеюсь, вы до чего-нибудь договоритесь.

Илья, проводив тещу до двери, только молча кивнул, и вдруг та спросила:

— А почему у тебя кровь? Ты что, ударился?

— Кровь? — переспросил Илья и провел под носом. — Надо же, я и не заметил. Не обращайте внимания, видимо, сосуд лопнул от нервов.

Закрыв дверь, он посадил ребенка в манеж и отмыл засохшую кровь над верхней губой. «Будто и впрямь что-то порвалось» — подумал Илья и пошел на кухню, где Лена сидела у стола и тянула воду из стакана. Она первой нарушила безмолвие:

— Так ты наконец что-нибудь скажешь?

— А что сказать? — развел он руками. — Что я хочу понять, что происходит? По-моему, это очевидно. Или спросить «Ты больше меня не любишь?» Но ты же никогда и не утверждала обратного.

— Это уже нехороший прием, Илья.

— Да какой прием, Лена, я ни на что не претендую и не напрашиваюсь. Не хочешь — не говори, но дай мне помочь тебе. Ты же родной для меня человек, ты мать моего сына, и я вижу, что с тобой творится что-то очень опасное. И я не сейчас это понял, не надо делать из меня слепоглухонемого. Но теперь я вижу, что тебе требуется серьезная помощь, а не прогулки, не работа и не спорт. Пожалуйста...

Не отдавая себе отчета, Илья вдруг опустился на колени рядом с ее стулом и сказал:

— Лена, давай сходим к врачу. Я не знаю, что это, депрессия или еще какое-то расстройство, так пусть нам объяснят и помогут наконец. Нельзя же так! Я сейчас сам не рад тебя уговаривать и оправдываться, мне это очень неприятно, я гордый. Но мы, к сожалению, не можем думать только о себе и о самолюбии, потому что у нас есть сын.

— Вот-вот! А если бы его не было, ты бы на все наплевал? — усмехнулась Лена. — Вот, Илья, как видишь, у меня вполне четкое сознание, так что иди сам хоть к врачу, хоть в церковь, хоть к шаману. Может, после этого успокоишься и перестанешь меня доставать.

Илья поднялся и, не оглядываясь, пошел в спальню. Ян уже уснул в манеже и он осторожно взял его на руки, завернул в одеяло и понес к себе в гостиную. Уложив сына в глубокое кресло, Илья почистил зубы, прилег на диван и уставился в потолок, по которому пробегали блики света через окно. Там мир продолжал жить, двигаться, шуметь, трепетать и, быть может, любить, а его мир, упорядоченный, уютный, неспешный, рушился словно подтаявшая ледяная скульптура.

Глава 13

2022 г.

Впервые за свою насыщенную жизнь Сония чувствовала себя такой растерянной и... одураченной, что ли. Тревога, смятение, разочарование — эти слова казались слишком сентиментальными для ее натуры, однако они упорно лезли в голову. А еще одолевал страх. Она органически не переносила отсутствие контроля над ситуацией, считая, что это удел глупых и ленивых, но сейчас сама будто увязла в какой-то паутине.

Сначала Джанита ухитрилась обжечь глаза. Сонии пришлось надавить на обеих оставшихся девиц, и наконец Рита призналась, что это она подлила уксусную кислоту во флакончик из-под мицеллярной воды. Она лепетала что-то невразумительное: мол, сама себя не помнила, и Сония не верила своим ушам. Чтобы у них началась эпидемия ревности, после того, что они вытворяли всем коллективом и со спонсорами, и с мускулистыми красавцами «для души»?!

Но тем не менее Джанита в больнице с сильным повреждением роговицы, да еще в бредовом состоянии, не помнит даже свое настоящее имя. Медики туманно сказали, что память еще может вернуться, но Сонии почему-то не верилось.

А потом Риту зачем-то понесло в лес, и Сония вместе с Ситой только поздним вечером, за чаем, заметили ее отсутствие. Просить о помощи было некого, кроме финна, хоть Сония всегда думала, что его стихия — каменные джунгли, и в лесу от него толку мало. Но сообща они, чуть не завязнув в снегу, все-таки нашли Риту в глуши, где даже летом было темно из-за сплетающихся ветвей столетних сосен.