— Пожалуй, останусь, отцу стало плохо. А для Яна я все с собой прихватил, так что и помою его, и накормлю.

— В этом я и не сомневаюсь, ты себя побереги, — сказала Анна Георгиевна и поднялась. — А твоему папе скорейшего выздоровления.

Взяв Лену за локоть, она решительно повела ее к двери, и они так и не обменялись с мужем ни словом.

К ночи Илья с матерью устроились на кухне и попили чаю. Майя как всегда держалась ровно и невозмутимо, но сын заметил, что у нее все еще подрагивают губы, а взгляд потускнел, как при тяжком недомогании.

— И часто с папой так бывает? Вы мне все-таки недоговаривали?

— Да какие тут тайны, Илья, — грустно улыбнулась мать. — Он не молодеет, жизнь за плечами непростая, вот и все. А сознаться себе в этом не хочет, потому и берет на себя слишком много, не умеет ни отдыхать, ни просить, ни жаловаться. Я-то давно не удивляюсь: Пекка еще в школе таким был. За него многие девчонки мечтали потом выйти замуж: умный, рукастый, с характером, да еще и красавец — ты же в него пошел. А он почему-то меня выбрал. До сих пор помню, как мы вместе за молоком бегали, подолгу в очередях стояли, и я однажды прямо у дома полный бидон опрокинула. В слезы ударилась, представляешь? За это и наказать могли, время было такое. А Пекка мне тогда свой отдал, и сказал: «Скоро у нас все будет общее». Вот так он мне, можно сказать, предложение и сделал.

— Надо же! Я так надеялся, что и у меня будет крепкая семья, а теперь не понимаю, что делать. Как по-твоему, папа прав и для нас с ней все уже кончено?

— Посмотрим, что будет завтра, а сейчас тебе действительно надо отдохнуть. Иди спать, я еще немного посижу здесь, подумаю.

На следующий день Илья съездил за лекарствами для отца и продуктами и стал собираться домой только после полудня. Лена звонила несколько раз, но он так и не взял трубку.

Он открыл дверь своими ключами, однако Лена бросилась ему навстречу так, будто давно поджидала в прихожей. Она нерешительно протянула руки, но Илья сразу ее отстранил:

— Лена, не трогай меня. Я пока не готов что-либо обсуждать.

— Пожалуйста, прости меня! Я здесь с самого утра, и к завтраку тебя ждала, и к обеду, надеялась, что мы как-то успокоимся и поговорим.

— Ну и что, мне заплакать от умиления? — вздохнул Илья и пошел мыть и переодевать ребенка. Когда он закончил, Лена сказала:

— Может быть, все-таки поешь? Я же готовила...

Илья совсем не хотел есть, но ему стало жалко Лену и он вяло принялся за суп. Она присела к столу и налила зеленый чай, к которому недавно пристрастилась.

— Как твой папа себя чувствует? — спросила Лена, когда он доел.

— Уже лучше. Так о чем ты собиралась поговорить?

Лена слегка оживилась и сказала:

— Ну что ходить вокруг да около, Илья: не гожусь я в матери, по крайней мере сейчас. Прости за то, что я вчера выкинула, но у меня реально нервы не выдерживают. Представляешь, что такое день за днем постоянно находиться с человеком, который у тебя не вызывает ничего, кроме раздражения? Мало приятного, да? И неделю-то сложно вытерпеть. А теперь представь, что такой человек еще и полностью зависит от тебя и ты по закону обязан день и ночь служить его системой жизнеобеспечения на неопределенный срок. Представил теперь, как я живу?

— Так ты специально оставила Яна одного?

— Не совсем, и конечно, я смотрела краем глаза, но в какой-то мере мне хотелось, чтобы ты наконец понял. Ну не могу я полюбить этого ребенка, хоть убейте! Тебя все-таки люблю, а его не люблю совсем, несмотря на то, что в нем твоя кровь. Это тебе кажется невероятным?

— Ну хоть так: «все-таки», — задумчиво произнес Илья. — А насчет твоего вопроса, Лена, меня крайне трудно чем-то удивить. Выбесить еще можно, это ты могла заметить вчера. Но я верю, что в человеческом мозгу может зародиться даже самая абсурдная дичь.

— Я примерно такой реакции и ожидала, — горько усмехнулась Лена. — Но не все так просто, как в твоих фантазиях, Илья: домик, полный детских голосов, рыбалка, камин, глинтвейн на рождество! Это какие-то бумажные фигурки для игры в театр, оторванные от реальности, в которой существуют живые люди. Я за несколько месяцев очень многое поняла, особенно когда стала в интернет-магазине работать. Там люди взрослее меня, лучше знают жизнь, но при этом не читают нотаций и ничего не навязывают. В один момент мне стало совсем жутко, и именно они объяснили мне, что я не чудовище и не выродок: просто некоторые вещи до сих пор замалчиваются. Но от этого они не перестают существовать.

— Так что ты предлагаешь, если ребенок у нас уже есть?

— Ну... почему бы Яну не пожить у твоих родителей? — нерешительно промолвила Лена. — Они его обожают, ему наверняка с ними будет хорошо. А мы просто поживем для себя, друг для друга, потом, может, и родим еще детей, когда я буду готова. Илья, ты не спеши, подумай! Сколько мужчин живут порознь с детьми, дают деньги, подарки, встречаются иногда, и всем комфортно, никто от этого не умирает! Неужели лучше, чтобы мы все трое страдали, но жили по неписаным правилам?

— А если я не соглашусь?

— Тогда нам придется расстаться! Да, я серьезно, Яна можешь оставить себе. Если без ребенка я тебе не нужна, то к черту такой брак! Что он мне сулит? Лет через пятнадцать Ян уже не будет во мне нуждаться, а тебе, на минутку, тогда еще и сорока не стукнет! Значит, что? Правильно, у тебя откроется второе дыхание, ты себе быстро найдешь очередную производительницу, а меня попросту спишешь в утиль как старую и располневшую.

— Слушай, Лена, вот сейчас я уже не верю, что ты сама додумалась до этого полуденного бреда. Тебе новые подружки напели?

Лена отдышалась, попила холодной воды и ответила:

— С чего бы это? Я давно знала, что в моей семье ни одна женщина не любит своих детей. Бабка всю жизнь гнобила мать, а та... Наську