— Хорошо выспался, папаша хренов, — произнес Илья сквозь зубы, едва не ударив себя по лицу. Он бросился к сыну и увидел, что Лены в спальне нет, а ее постель аккуратно застелена.

«Нет, об этом потом будем думать» — тут же сказал себе Илья и подхватил Яна на руки. Лицо мальчика было уже малиновым от напряжения, глазки опухли, голос немного сел.

— Все, все, я здесь, я с тобой, — торопливо заговорил Илья, поглаживая пушистую голову ребенка. — Не надо плакать, мы сейчас будем умываться, завтракать, а потом обо всем подумаем...

Ян слегка отвлекся, затих, и Илья понес его в ванную. Там он автоматически приметил, что с полочки исчезла зубная щетка жены и ее гребешок с затейливой ручкой, украшенной цветной эмалью. Подмыв ребенка, он, как был с постели, босиком, в трусах и майке, отправился с ним на кухню и начал соображать.

«Так, молоко в семь часов мы уже пропустили. Что теперь делать, сразу кашу или все-таки дать молоко? Наверное, лучше кашу, а если захочет добавки, тогда уж и молока попьет».

Илья залил смесь кипятком, и пока она настаивалась, позвонил на работу и сообщил, что сегодня не придет.

— У меня сын заболел, — сказал он первое, что пришло в голову, хотя прежде не любил подобные отговорки. Однако в его голосе, по-видимому, проскользнуло нечто такое, что начальник даже не спросил про жену и лишь пожелал, чтобы все поскорее уладилось.

После этого Илья покормил Яна и дал ему старый журнал. Пока мальчик увлеченно рвал страницы и шуршал ими, он наконец смог позавтракать сам, а когда уже помыл посуду, неожиданно позвонила Майя.

— Да, мама, — механически ответил Илья. — Что случилось? Как там отец?

— У нас все ничего, уже выправился. А вот вы как? У меня что-то сердце еще с вечера не на месте. Ну что ты молчишь-то? Позови сюда Лену!

— А Лены нет, — наконец промолвил Илья.

— Как нет?

— Ну так, она ушла.

— Что значит ушла? Ну сколько можно из тебя вытягивать? — возмутилась мать. — Ты что-нибудь предпринял?

— Да что мне предпринять-то, мама? Лены здесь нет, а я с работы отпросился, с Яном сижу.

— Погоди ты с работой! Ты хотя бы ей позвонил? Надо же узнать, где она и что с ней!

Однако сын ничего не ответил, и Майя спросила уже со страхом:

— Илюша, да что у вас произошло?

Тут Илья в самом деле был поражен: в последний раз мать называла его так еще лет в четырнадцать. Внутри все обожгло болезненной жалостью к ней, к сыну и к самому себе, и он сказал, кое-как взяв себя в руки:

— Ты все поняла, и хватит меня трясти. Нет, я ей не звонил и не собираюсь ее разыскивать, у меня ребенок на руках в конце концов! Я тебе все объясню, но только чуть позже, ладно?

— Вот что, я к вам скоро приеду, — пообещала Майя. — Побуду с Яном, а тебе надо какое-нибудь лекарство принять и отлежаться. Что-то ты мне совсем не нравишься, мальчик мой...

Илья утомленно кивнул. К приезду матери он все же попытался встряхнуться, надел спортивные штаны и побрился. Тут позвонила и Анна Георгиевна, которая с тревогой сообщила, что Лена недавно приехала и не желает объяснять, что случилось и где она болталась несколько часов.

Вкратце Илья объяснил теще, как прошел вчерашний день, и та безнадежно вздохнула.

— Ох, ребята, доигрались вы все-таки, — сказала она. — Может, еще помиритесь? У вас же сын, зачем сразу все рушить! Хочешь, я заставлю ее с тобой поговорить?

— Нет, Анна Георгиевна, я пока не в состоянии. Да и какой смысл заставлять? Может быть, потом, — ответил Илья без особой надежды.

Мать не мучила его расспросами, но заставила съесть оставшийся со вчерашнего дня обед, потом он выпил какие-то привезенные ею капли и немного поспал. Ближе к вечеру Майе пришлось уезжать, и после этого наступил ад: Ян постоянно кричал, а у Ильи не было сил на увещевания. Он просто ходил по комнатам с сыном на руках и порой начинал его трясти почти с яростью.

— Что, ты по ней скучаешь? Со мной тебе плохо? — в конце концов крикнул Илья, совсем потеряв самообладание. — Мне тоже паршиво, но я терплю. Ну не нужны ей мы с тобой! Что теперь? Ты меня можешь хоть немного пожалеть?

Он понимал всю абсурдность таких упреков, однако Ян, как ни странно, притих и с забавным удивлением уставился на отца. Илья вздохнул и погладил его по макушке.

— Ну хватит, хороший мой, хватит, — сказал он уже мягче. — Мы с тобой друг другу нужны, вот и все. Я же тебя никогда не оставлю! Давай-ка успокоимся и компота попьем. Ты какой хочешь, сливовый или яблочный?

Мальчик наконец повеселел, Илья умыл его заплаканное личико и напоил из кружки. Потом он бездумно сел на диван и уложил Яна рядом. Тот быстро нашел себе занятие: взял отца за руку и увлеченно принялся точить об нее режущиеся зубки. Илье стало немного легче и даже показалось, что Лена никуда не пропадала, просто гуляет или спит в соседней комнате.

Однако после того, как ребенок совсем устал и захотел спать, Илья еще больше не понимал, куда себя деть. Он переделал все что мог — помыл посуду, развесил белье, собрал игрушки, вытер и вытряхнул все лишнее. Без особой охоты заливал в себя сладкий чай или кофе, закусывал сухарями с изюмом, пытался что-то читать, соображал, надо ли завтра купить хлеба и молока или запасов хватит на одного.

Но как Илья ни старался отвлечься, в голове острым шурупом застревали мысли о Лене, в которых злость перемешивалась с отчаянной тоской. Он никому не смог бы признаться, что весь вечер ждал: вдруг она позвонит или появится на пороге, хоть растерянная и виноватая, хоть притворно циничная. Скажет, что поговорила с матерью и та объяснила, что, конечно, любит своих детей, что нет никакого семейного проклятия, есть только усталость и странная, глупая тяга к страданиям. И тогда он еще простит, завтра — уже нет.

Илья ненавидел себя за слабость, но истекающие часы и минуты этого ужасного дня волей-неволей питали в нем надежду, что жена еще вернется. Выходит, недорого стоили его слова, что он