Если всё случится именно так, то, когда дело дойдёт до этого эпизода, даже если по велению Системы Шэнь Цинцю будет вынужден сказать: «Людям и демонам не суждено жить под одним небом – их вражда глубока как море, пересечь которое нет никакой возможности, – в общем, иди сдохни уже поскорее!» – и тому подобную чушь, тем самым зарядив себе такой фэйспалм, от которого он улетит к хренам, то Ло Бинхэ это уже не заденет!

Тут Шэнь Цинцю и сам по изменениям атмосферы почувствовал, что малость перегнул палку с пафосом, и, маскируя боязнь оконфузиться сухим кашлем, поспешил сменить тему:

– Возвращаясь к нашему разговору, демоны от природы куда сильнее людей, и если найти этой мощи хорошее применение – иными словами, направить её по праведному пути – разве это не послужит на благо людей?

И в самом деле, с точки зрения врождённых способностей демонов к заклинательству их превосходство над людьми было прямо-таки сокрушительным. Хоть люди и демоны издревле черпали силы из разных источников: одни использовали духовную энергию, другие – демоническую, Шэнь Цинцю считал, что по сути всё это одно и то же, разница лишь в цвете да названии. Неизвестно, крылась ли причина столь мощного развития их способностей в особых свойствах местности, где они обитали, но подавляющее большинство демонов от природы были столь исполнены демонической энергии, что уже в три года были способны разорвать человека на куски, а в восемь лет – раскалывать горы… хе-хе, ну ладно, это лёгкое преувеличение.

Однако факт оставался фактом: большинство совершенствующихся из числа людей обладали столь посредственными задатками, что даже спустя десятилетия упорных тренировок были способны подняться разве что до уровня демона-младенца. И это не говоря о том, что подавляющее большинство людей в этом плане представляли собой пересохшие озёра: их духовная энергия не стоила и выеденного яйца… Говорят, что у таких людей нет «корня жизни»[94] и «задатков бессмертного» – нельзя дать более жёсткого определения. Лишь благодаря тому, что люди во все времена плодились как кролики, малочисленные в сравнении с ними демоны до сих пор не поработили их – а иначе они, повелевая людьми железной рукой, давно заставили бы их ограничить деторождение.

Из-за того, что за всю эту полную потрясений ночь Шэнь Цинцю так и не сомкнул глаз, под ними уже залегли чёрные тени.

– Уже глубокая ночь, так что, если у тебя нет ко мне других дел, ступай спать, – махнул он рукой, отсылая ученика.

Ло Бинхэ послушно направился к двери, но стоило ему отойти всего на пару шагов, как Шэнь Цинцю окликнул его:

– Вернись!

Ло Бинхэ мгновенно развернулся:

– У учителя ещё будут распоряжения?

– Комнаты учеников с другой стороны. А ты куда собрался?

Как спальни учеников, так и сарай для хвороста в Бамбуковой хижине располагались слева, Ло Бинхэ же целенаправленно двинулся куда-то направо.

– Этот ученик собирался сперва пойти на кухню, чтобы приготовить учителю завтрак.

Шэнь Цинцю оказался перед нелёгким выбором.

Он и впрямь не отказался бы от завтрака в исполнении Ло Бинхэ, однако позволить ученику убить на это остаток ночи – поступок в духе мачехи из «Золушки». Короче говоря, как ни посмотри, это попросту бесчеловечно.

В конце концов совесть победила в нелёгкой борьбе с аппетитом. Шэнь Цинцю кашлянул:

– Не глупи. С чего тебе вдруг взбрело в голову готовить среди ночи? Ступай спать.

Ло Бинхэ понимал, что учитель заботится о его самочувствии. Послав ему благодарную улыбку, мальчик, однако, не собирался подчиняться его велению: он намеревался, усыпив бдительность наставника, прокрасться на кухню некоторое время спустя.

Шэнь Цинцю хотел было спросить, ночует ли он на прежнем месте в сарае, но подумал, что это не лучшая мысль: подобный вопрос наверняка ударил бы по самоуважению ученика. К тому же даже если выделить Ло Бинхэ место в общих спальнях, Мин Фань непременно снабдит остальных идеями, как выдворить его оттуда – скажем, стащив его одеяло, обувь или тому подобное. Едва представив себе это, Шэнь Цинцю ощутил болезненный укол сострадания.

Поразмыслив, он наконец решился:

– Завтра соберёшь свои вещи и переберёшься сюда.

– Учитель? – искренне растерялся Ло Бинхэ.

– Возле моей Бамбуковой хижины есть пристройка. Начиная с завтрашнего дня будешь жить там.

Если Ло Бинхэ поселится ближе, впредь ему будет гораздо проще готовить для учителя, прибираться в его доме или делать что-либо ещё по хозяйству… Способность Шэнь Цинцю адаптировать свой образ мышления к обстоятельствам буквально сокрушала небеса: только что он даже лицо Ло Бинхэ был видеть не в состоянии, теперь же едва не потирал руки в предвкушении того, как сам главный герой будет подавать ему чай, носить воду, стирать одежду и застилать постель.

Витая в облаках, он не обращал внимания на реакцию ученика. Неожиданно Ло Бинхэ прыгнул на него подобно тигру и крепко обнял.

Застигнутый врасплох, Шэнь Цинцю сперва вздрогнул, а затем его старое лицо густо покраснело.

Итак, в свои почтенные годы он наконец-то удостоился крепких объятий – вот только не нежной благоуханной сестрички, а пышущего энергией подростка, бр-р-р…

Ло Бинхэ в экстазе повис у него на шее, не желая ослаблять хватку, и восклицал прямо в ухо наставнику:

– Учитель! Учитель!

Тем временем Шэнь Цинцю не знал, куда ему девать руки. Поколебавшись, он в конце концов опустил ладонь на макушку Ло Бинхэ и погладил его по шелковистым волосам.

– Ну полно, сначала ты кричишь, потом лезешь обниматься – поднял эдакий шум, самому-то не стыдно? Такой большой, а ведёшь себя как десятилетка, куда это годится?

Что до Ло Бинхэ, то он, похоже, не видел в этом ничего предосудительного, однако слова Шэнь Цинцю его смутили. Не забудься мальчик от восторга, разве бы он решился так вести себя с величественным и недосягаемым учителем? Неохотно отлепившись от наставника, он залился краской и пробормотал:

– Учитель прав, я… этот ученик забылся.

Будь на его месте и впрямь какой-нибудь десятилетка, подобный поступок выглядел бы мило. Что же до пятнадцатилетнего Ло Бинхэ… это всё равно было чертовски мило! Этот ребёнок с лицом нежным, как первый листок по весне, казался очаровательным, что бы он ни делал!

На какое-то время Ло Бинхэ совершенно растерялся; в его сердце царило смятение, и всё же от его внимания не ускользнуло, что цвет лица учителя едва ли можно счесть здоровым.

Даже для бессмертного противостояние Мэнмо после старых ранений и отравления Неисцелимым ядом – это чересчур.