«Всё со мной в порядке, – взмолился про себя Шэнь Цинцю, – а если ты отойдёшь подальше, будет ещё лучше!»

Разумеется, внешне он тотчас придал своему лицу приличествующее случаю выражение и, собравшись с духом, грациозно поднялся на ноги.

– С твоим учителем всё благополучно.

Ло Бинхэ попытался было поддержать его, но, когда Шэнь Цинцю машинально оттолкнул его руку, оцепенел в растерянности.

Однако Шэнь Цинцю не обратил внимания на мимолётные перемены в выражении лица ученика. Приведя себя в порядок, он убедился, что то, что на нём по-прежнему лишь нижнее одеяние, никак не вредит величественности его образа, после чего поинтересовался:

– У тебя больше не возникло затруднений с этим Мэнмо?

«Затруднения, как же, – не преминул он съязвить про себя, – да Мэнмо готов был лизать ему сапоги!»

– Похоже, этому старейшине демонов не хватило духовной силы, – поколебавшись, ответил Ло Бинхэ, – и этого ученика попросту выбросило из сна. А вы ни с чем не столкнулись во время «сна во сне», учитель?

– С чем бы ни встретился твой наставник, разве он не в силах с этим совладать? – Напустив на себя надменный вид, бесстыдно соврал Шэнь Цинцю.

Ещё как не в силах! Он всё ещё не отошёл от ощущения своего изувеченного тела. Ло Бинхэ склонился к нему так близко, что Шэнь Цинцю сделалось не по себе, и он вынужден был отвести взгляд, чтобы хоть немного прийти в чувство. Пусть мальчик и не догадывался о причине подобного состояния учителя, он не мог не заметить странного выражения его лица. То, что Шэнь Цинцю больше не смотрел на него прямым и открытым взором, как раньше, вновь ожгло сердце Ло Бинхэ тревогой.

По счастью, Шэнь Цинцю быстро совладал с собой, вспомнив о своих наставнических обязанностях. Потянувшись к Ло Бинхэ, он взялся за запястье ученика.

– Вторжение демона – это тебе не шутки! – строго сказал он. – Дай этому учителю хорошенько осмотреть тебя – к такому нельзя относиться легкомысленно.

– Да, учитель! – покорно отозвался Ло Бинхэ, запястье которого крепко удерживал Шэнь Цинцю.

Не успел мальчик расслабиться, как его вновь охватило беспокойство: а вдруг наставник обнаружит поселившегося в его теле Мэнмо, а вслед за этим и ту загадочную сущность, скрытую в нём?

Но тщательный осмотр не выявил ничего необычного – что, по правде говоря, было неудивительно: всё-таки столетиями растущая сила и громкая слава Мэнмо – это вам не какая-то безделица; но Шэнь Цинцю был обязан провести эту процедуру хотя бы для видимости. Хоть обследование оказалось безрезультатным, учитель не успокоился, пока не взял с ученика слово, что завтра тот посетит пики Цяньцао и Цюндин для нового осмотра, а также даст ему знать о любых возникших проблемах.

Однако и после этого Ло Бинхэ не спешил удалиться. Он с обеспокоенным видом несколько раз порывался заговорить, прежде чем наконец решился:

– Учитель, демоны… – начал он с нескрываемой тревогой на лице, – все как один ужасные злодеи и подлежат поголовному истреблению?

Шэнь Цинцю отозвался не сразу – в его положении подобрать верный ответ было не так-то просто.

Видя, что Ло Бинхэ, с трудом сохраняя спокойствие, застыл в напряжённом ожидании вердикта, он неторопливо произнёс:

– Так же, как среди людей встречаются хорошие и дурные, конечно же, демоны тоже могут быть добры или злы. Мы то и дело сталкиваемся с демонами, которые причиняют людям вред, но нельзя отрицать, что подчас и люди наносят демонам несправедливые обиды. Не стоит придавать чрезмерного значения принадлежности к тому или иному племени.

Ло Бинхэ впервые доводилось слышать подобные речи из уст такого человека, как его наставник, так что он с бешено колотящимся сердцем застыл в полной растерянности.

– Учитель имеет в виду, – переспросил он, – что, даже если кто-то тесно связан с демонами, это не значит, что ему непременно нет прощения ни на земле, ни на небесах?

– Прежде всего, что значит «нет прощения ни на земле, ни на небесах»? – задал встречный вопрос Шэнь Цинцю. – Не будь им прощения на небесах, как бы они жили на свете? Да и кто вправе решать, достойны они прощения или нет?

После этих фраз глаза Ло Бинхэ вновь озарились внутренним светом – им овладел смутный душевный подъём.

Шэнь Цинцю заключил своё наставление словами:

– Ло Бинхэ, что бы ни сказал тебе этот наставник в будущем, ты должен крепко-накрепко запомнить эти слова. В этом мире нет такого существа, которое отвергли бы и небо, и земля. Это верно как для людей, так и для демонов.

Хотя все мысли Ло Бинхэ в то время были устремлены к праведному пути, он отнюдь не был педантом. Если от того, что сокрыто в его теле, всё равно невозможно избавиться никакими способами, то почему бы не найти этому хорошее применение?

Он непременно должен стать сильным!

Достаточно сильным, чтобы больше никогда не страдать от мучительной беспомощности, настолько сильным, чтобы защитить учителя от любого, кто осмелится поднять на него руку.

При виде того, как просияли глаза ученика, Шэнь Цинцю, который понятия не имел, что у него на уме, охватили смешанные чувства.

Ведь на самом деле он задвигал всё это отнюдь не потому, что пристрастился к роли мудрого наставника главного героя на его нелёгком жизненном пути.

Хотя эта в высшей степени старая идея за несколько десятилетий была настолько затаскана фильмами в жанрах уся[93] и сянься, что давно навязла в зубах без малейшей надежды на развитие, в этом мире, где между людьми и демонами пролегла столь лютая ненависть, что они были не в силах мирно сосуществовать под одним небом и вели беспрестанные войны, эта концепция казалась весьма оригинальной, вплоть до того, что бросала вызов сложившемуся общественному мнению.

Как обладателю смешанной крови, Ло Бинхэ было трудно не поддаться влиянию предрассудков: годами претерпевая жестокие испытания, он в конце концов сам уверовал, что все невзгоды на его пути объясняются тем, что само его существование противно воле неба и ему вовсе не следовало рождаться на свет, после чего окончательно махнул на себя рукой. Шэнь Цинцю надеялся, что на сей раз сумел заронить в его душу семена сомнения, которые, дав всходы, сделают мировоззрение мальчика более широким – тогда, столкнувшись с подобными заявлениями, он сможет противостоять им, а когда посторонние люди примутся клеймить его родство, не примет их слова близко к сердцу и, быть может, не наломает дров, как в оригинале, пестуя в глубине души желание отомстить травившим его людям.

И даже в тот