самой финишной прямой Скаг обошел волчицу Хатаэ. Эльфийка заметно расстроилась, ее не устраивало второе место. Спустя какое-то время вернулись мокрый до нитки Лаемар и Задар, с залитым кровью лицом.

— Ах ты, красненький, пошли, я тебя полечу, — мурлыкнула эльфийка, сплетая исцеляющее заклинание.

Гвардеец разомлел от такой заботы, а тифлингесса поинтересовалась у Лаемара о его магических способностях, которые тот раньше не демонстрировал. Тот пожал плечами:

— Многие эльфы знают парочку заговоров, но на этом знания заканчиваются. Я никогда не видел себя в роли заклинателя. Мечи мне понятней.

Кьяра поняла, что в отличие от Сумана или Корлиана, этот парень никогда не стремился к судьбе волшебника или чародея. Что ж, это был его выбор.

Повеселев после победы в гонке, тифлингесса вернулась в сокровищницу. Она провела там весь оставшийся день. Сокровищница начала принимать упорядоченный вид, ценности были описаны и разложены по сундукам. Остались многочисленные монеты, и на их подсчет может уйти много времени. Уставшая, но довольная проделанной работой, Кьяра спустилась в тронный зал, застав там Эридана, ужинающего с помощью Ангвис.

— Присоединяйся, — сказал эльф, взглядом указав на второй стул, и девушка с радостью согласилась.

За ужином она порадовала эльфа своими успехами в сокровищнице и на поприще изучения языка. По взгляду белобрысого она сумела прочитать, что ему тоже есть что рассказать, но он не хочет делить эту информацию с эльфийской служанкой.

После ужина, поднимаясь в покои, он рассказал:

— Мы преуспели в воскрешении феи. Она сейчас в темнице. Информация, которой она поделилась, не порадовала. Как и предполагал Зариллон, области зимы — канал получения Аурил энергии этого плана. Она усиливает себя, но это происходит сейчас и на материальном плане. Ледники двигаются, зима медленно наступает. Она берет энергию отсюда и расширяет зону своего влияния там. Рано или поздно она высушит этот план и покроет зимой тот. Это будет долго, медленно… но неизбежно.

— Наверное, поэтому боги и вступили в игру, — тихо предположила Кьяра.

— Возможно, — кивнул Эридан, — и, возможно, есть способ это прекратить, но требуются очень редкие ингредиенты, — он усмехнулся невесело. — У тебя случайно не завалялось пара кусочков окаменевшего тела бога и материя чистого хаоса?

“Очень смешно”, - фыркнула про себя девушка, а вслух сказала:

— Вы умные, что-нибудь придумаете.

Они погрузились в густые сумерки спальни.

— Это не все, — вздохнул эльф. — Фрайна рассказала, что ведьмы хотели со мной сделать. Я ничего не понял, но Зариллон объяснил, что они хотели призвать часть силы Аурил в этот мир. Во мне что-то есть, что не позволяет Аурил отстать от меня. Что-то специфическое.

— Твои обаяние и неотразимость? — фыркнула Кьяра.

— Я неотразим, это бесспорно, — самодовольно усмехнулся он. — А теперь раздень меня, что ли. Одежда скрывает большую часть моей неотразимости.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — с показной покорностью ответила чародейка, расстегнув фибулу плаща.

— Даже богиня без ума от меня. Разве что ее страсть несколько холодна и убийственна.

— То есть с Аурил ты тоже занимался любовью? — невинно спросила Кьяра, расстегивая пояс поверх его кафтана.

— Давай не будем о травмирующих событиях, — рассмеялся он, а про себя подумал: ”Лучше тебе не знать”.

Девушка хмыкнула, переключившись на пуговицы камзола:

— Тогда расскажи про дракона, с которой ты был знаком.

— Ее звали Фанаиндиль, — начал Эридан. — Во всяком случае, так она представилась. "Белая лилия" на старом наречии. Вероятно, это меня и привлекло. Не часто встречаешь на материальном плане эльфа, знающего старое наречие. Я же не знал, что она не эльф.

— Странно, что она решила принять облик остроухого, — заметила Кьяра, стаскивая с него камзол. — Драконы не любят эльфов, не могут простить им Драконью ярость.

Картинка из прошлого мелькнула перед внутренним взором девушки: совет древних металлических драконов ставит условие. Эльфы должны принести извинения за содеянное много сотен лет назад. Пришлось пойти на шантаж, чтобы остроухие выполнили требования драконов, и тогда Кьяра окончательно разочаровалась в эльфах.

— Индиль была своеобразной, — улыбнулся белобрысый. — Она как раз любила эльфов. Что ж, и такое бывает.

Он вспомнил, как однажды драконесса явила истинный облик, и его чуть не снесло волной невообразимой мощи. Тогда его удивило, как что-то столь маленькое и хрупкое становится таким большим, сверкающим и грозным… Они провели вместе три удивительные недели и расстались на дружеской ноте, несмотря на то, что их цели были тогда абсолютно разными. С тех пор прошло два года, но эльф иногда вспоминал ее в трансе. Мирные прощания освобождали сердце и дарили покой.

Полностью раздев Эридана, Кьяра и сама разоблачилась, оставшись только в длинной рубахе. Эльф отстранился, осмотрел ее поблескивающим взглядом и тихо сказал:

— Твои крылья сейчас так сверкают. Словно украшение… Я забыл, о чем говорил.

Чародейка удивилась. Она прекрасно знала, что чешуйки тускло поблескивали на свету, но чтобы сверкать? Замерев у зеркала, девушка расправила крылья. Они очертились серебристым светом, словно идеально заточенные лезвия.

— А твое видение сбывается все больше, — сказала тифлингесса, отступив от зеркала.

— Очень красиво, — ответил эладрин, пожирая девушку взглядом, — но ты и так прекрасна, с серебром или без. Мне больше всего нравится без одежды.

Ей понравились и слова, и влажный взгляд, в котором читалось желание. Так приятно быть красивой среди такого цветника эльфиек. Хочешь — лилии, хочешь — пионы… а ему подавай крапиву. Наклонившись, девушка поцеловала его, нежно прикусив и слегка оттянув нижнюю губу, стараясь не поранить острыми клыками. Когти заскользили по плечам и покрытой шрамами груди. Крапива больно жжется, если неосторожно потревожить, но Кьяре хотелось быть нежной. Губы коснулись яремной ямки в основании шеи, оставляя влажный след поверх голубоватой вены.

Подавшись корпусом, он коснулся губами темно-серого уха. Ему так хотелось провести пальцами по выпуклым чешуйкам, ребристым рогам, острому гребешку на хвосте, нежной коже груди. От переизбытка этого желания и невозможности его исполнить, потерся, словно кот, о ее плечо, а затем прильнул, стремясь всей кожей почувствовать тело тифлингессы. Кьяра повернулась к нему спиной, перекинув косу на грудь. Серебряные чешуйки переливались и сверкали, словно свежеотчеканенные монеты.

Девушка почувствовала дыхание на затылке, влажное прикосновение, перемещающееся от спины к шее, жар между лопаток и у основания крыльев. Вздохнула, когда поцелуи перешли в требовательные покусывания. В животе стало горячо, жар просочился ниже, заставляя тело таять.

Распалившись от вздрагиваний и вздохов, Эридан шепнул ей:

— Хочу тебя. Помоги мне чуть-чуть.

По телу девушки пробежала дрожь. Повернувшись лицом, она уронила его и прижала к постели, окончательно растворяясь в примитивных плотских желаниях. Почувствовав, что он уже затвердел от похоти, она нахально шепнула в заостренное ухо:

— Могу