Маг попытался осмотреть себя, насколько позволяла его неудобная поза. Руки все так же были спрятаны в перчатки, которые местами порвались, на штанах тоже имелось множество прорех. Да и грубая материя сорочки не выдержала всего того, что с ним приключилось за последние несколько часов. Разве что наручи почти не повредились. Это хорошо. Лишние вопросы сделали бы все только хуже. Оружия Эван не носил, поэтому отсутствие кожаного пояса его не сильно волновало. А вот отсутствие привычной тяжести на правом плече было заметно. Длинная лямка холщовой сумки больше не напоминала о себе при каждом движении.

Эван не помнил, в какой момент он потерял те немногие вещи, что забрал с собой из Восточного храма. Когда это случилось? До бесконтрольного выброса или уже после? Он устало прикрыл глаза и слегка откинул голову назад. Яма была не только очень глубокой, но и довольно узкой, так что ноги ему пришлось согнуть в коленях. Тело начинало болеть еще больше. Но все это было мелочью, по сравнению с тем, что Эван умудрился потерять.

– Дьявол! – едва слышно прошептал он. – Надеюсь, ей хватит ума вспомнить обо мне раньше, чем лед полностью заморозит мою душу.

Четвертая глава

(когда-то давно)

Королевство Элария. Королевский лес. Восточные горы, храм Вседержителя.

Холодная магия бушевала в крови маленького Эвана, превращая в лед все, чего он касался. С того момента, как снежная стихия вырвалась из-под контроля и чуть не погубила его мать прошло уже несколько дней, но он до сих пор боялся причинить Каролине непреднамеренную боль. Поэтому, когда в очередной свой приезд лекарь Атэй надел на его руки плотные кожаные перчатки, мальчик. Эван решил, что это ничтожно малая плата за возможность быть рядом с матерью, не заставляя ее испытывать страх.

Дни сменяли ночи, месяцы складывались в года. Все это время Эван упорно пытался обуздать ледяную магию и подчинить ее своей воле. Бесконтрольные выбросы своенравной стихии происходили все реже, но мальчик так и продолжал прятать руки под черной кожей перчаток, не желая лишний раз искушать судьбу. Но даже несмотря на всю его предосторожность и опасения, ему не под силу было уберечь Каролину от скорой смерти. Вседержитель забрал ее жизнь тихо и безболезненно. Она обрела вечный покой во сне, оставив сына в одиночестве и горе. Эвану тогда едва исполнилось четырнадцать. Этот день он запомнил на всю свою жизнь. День, когда двери его комнаты были открыты второй раз за месяц.

Мальчику не разрешили покинуть свои покои, чтобы проводить мать в последний путь. Все что ему оставалось, это потерянно бродить по большой комнате, прислушиваясь к происходящему снаружи, и чувствовать, как каменные стены давят, надвигаются на него, превращаясь в холодную темницу. Тоска. Безысходность. Страх.

Тщательно сдерживаемая сила его дара вырвалась на свободу, покрыв каменные стены толстой коркой льда. Снежный вихрь вздымал к высокому потолку тысячи снежных кристалликов, а в центре бушующей стихии, обхватив колени руками, сидел Эван. Так продолжалось несколько часов, пока силы не покинули его, и он не забылся беспокойным, тревожным сном.

При виде, свернувшегося в комочек детского тела, сердце Дэниэла Этелиона болезненно сжалось. Он осторожно поднял мальчика на руки и перенес его на узкую постель, на секунду задержав взгляд на черной метке, что узорной вязью опоясывала детское запястье. Король едва сдержал тяжелый вздох. Он обещал Каролине позаботиться об Эване и не нарушит своего обещания. Ведь Тиал уже давно нашел среди древних свитков пророчество, согласно которому Эвану уготовлено великое будущее.

Но как бы сильно Дэниэлу не хотелось остаться с мальчиком, чтобы помочь справиться ему с горечью утраты, король понимал, что его отсутствие во дворце скоро заметят. Нельзя привлекать лишнее внимание к своим отлучкам. Придворные уже привыкли к тому, что он покидал дворец раз в месяц, чтобы посетить Восточный храм, и нарушать эту устоявшуюся традицию было бы глупо… и опасно. Не дожидаясь, пока мальчик проснется, его величество покинул белокаменные стены храма.

Пробуждение Эвана было не самым приятным. Непокорная магия металась в его крови, желая обрести свободу, и причиняла ему невыносимую боль. Целитель Атэй безуспешно пытался помочь мальчику, но тот лишь глубже погружался в себя, желая утонуть в своем страдании. Так и не сумев пробиться сквозь невидимые заслоны Эвана, Тиал с тяжелым сердцем покинул Восточный храм. Это был последний визит лекаря Атэя.

Юный маг остался один. Холодная тишина сводила с ума. Иногда казалось, что голос матери звал его, доносился откуда-то из далека. Закрыв глаза, Эван вспоминал ее теплую улыбку, любящие прикосновения ласковых рук. Однажды, в попытке отвлечься от тягостных мыслей, он стянул с ладоней кожаные перчатки и принялся разглядывать свои руки. Казалось бы, они ничем не отличались от рук других людей, с той лишь разницей, что ладони остальных не несли смертельной угрозы.

Разозлившись на весь мир, Эван резко замахнулся рукой на пустоту, и облако сверкающего тумана сорвалось с его пальцев, замерев у стены послушным ледяным изваянием. Медленно приложив ладони к прозрачной глыбе, мальчик прислушался к своим ощущениям. Он не чувствовал холода… лишь слабое покалывание в пальцах и что-то еще, что-то непонятное, что отзывалось в душе приятным волнением. Казалось, неуправляемый дар одобряет действия своего хозяина.

Через широкое окно, что находилось почти под самым потолком, до Эвана донесся веселый детский смех. Наверное, кто-то из крестьян возвращался из столицы в один из соседних городков, которые располагались с разных сторон от храма. Эван завистливо вздохнул. Ему бы тоже хотелось прогуляться среди вечнозеленых исполинов, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Внезапная мысль мелькнула в его голове: теперь, когда он остался совсем один, никто не сможет удержать его в этих ненавистных стенах. Быстро взглянул на ледяное изваяние, Эван еще крепче ухватился за эту идею. Осталось только поладить со своей магией.

Ему понадобилось почти полгода, чтобы справиться с бесконтрольным даром. Ведь если раньше он учился только подавлять и сдерживать его, то теперь ему предстояло научиться создавать с его помощью нечто материальное и осязаемое. Впервые в жизни Эвану хотелось по-настоящему гордиться собой. Он научился контролировать необузданную магию. Найдя в старых свитках разные заклинания стихий, мальчик принялся экспериментировать с ними, не надеясь, впрочем, на большую удачу. И каково же было его удивление, когда на магические заклинания воздуха и воды своенравный дар слабо, но откликнулся. Действуя наугад, Эван соединял заклинания и