Шрифт:
Закладка:
– Другие страны боялись вас?
– Из-за Ивы? – переспросил Джант. – Те, кто знали, – определённо. Наверное, когда Черепаховая Академия перестала перемещаться в пространстве, именно Ива стала той, кто сдерживал остальные страны от конфликта с нами. – Он отмахнулся: – Надо идти дальше. Говорить об Иве как об оружии, о вещи совсем не хочется.
– Понимаю, – кивнул я и сменил тему: – Дальше я читал об Академии: после экспедиции почему-то сменился директор…
– Да… Им стал я. Отец пожертвовал жизнью, чтобы нас спасти.
Джант вдохнул, прикрывая глаза. Пламенное сердце чувствовало, как разговор начинал его окончательно изматывать.
– Извини, что спрошу, Джант, но…
– Я знаю. Правильно, что ты задаёшь вопросы. Это важно. – Он выдохнул. – Папа обратил оружие на себя. Приманил его этим.
Покопавшись под рубашкой, Джант вытащил маленькую сферу. Очень похожую на реликвию, точь-в-точь как моя реликвия Огня. Разве что тёмная, с клубящимся внутри зелёным туманом.
– Реликвия Смерти, – сказал Джант, вглядываясь в кулон. – Как и я, отец прожил много веков благодаря ей. И Черепаховую Академию создал, используя её силу. Адалинда до сих пор живёт благодаря магии, поступающей из неё.
– Но разве она может тебе принадлежать? Ты же сын нимфы, – сказал я, кивая на его огненные волосы.
– Контакт отца с оружием массового поражения породил аномалию, и реликвия Смерти передалась тому, кто был рядом. Мне. Возможно, она выбрала меня, чтобы я пошёл по стопам отца и стал директором. Я до сих пор не могу понять, как в тот момент сломались законы магии.
– И что ты можешь с помощью неё делать? Кроме того, что ты живёшь много веков.
– Ничего, – неожиданно пожал плечами Джант. – Если бы мог, я бы восстановил силы телепортации Адалинды, учил бы големов, которые только за счёт энергии реликвии и существуют. – Джант вздохнул и невесело улыбнулся. – Я ничего не могу сделать. И тогда не смог. Если бы я мог сделать хоть что-то…
Он смотрел вглубь реликвии, проникаясь туманом. Тот клубился под ногами – я даже принялся отмахиваться от него, но тот всё приходил и приходил. Стараясь побороть ужас, я воскликнул:
– Это неправда, Джант! Ты сделал!..
– Если бы так, Феникс… Если бы так, Академия бы не чахла. Если бы так, Ива не была бы проклята… Если бы так, никто бы не погиб.
Он зачарованно глядел внутрь реликвии, покрываясь туманом, тушившим его огонь.
– Джант, очнись! Ты здесь! Если бы не ты, и Академия, и Ива – все были бы мертвы!
– Если бы я был как отец, никто не был бы мёртв. В том числе и он сам. Пожертвовал жизнью ради меня… И для чего?
– Потому что он любил тебя! Любил своего сына!
Не осознавая, что делаю, я выпустил искры, осветившие туман. И это, кажется, вкупе со словами заставило Джанта очнуться.
– Жаль, что я этого не заслужил, – наконец закончил он, пряча реликвию в кулаке.
– Но ведь… – начал я, но оборвал себя: всё равно уговоры не работают. По крайней мере, пока. – Джант, неужели ты все эти века жил, мучаясь угрызениями совести?
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал тот.
– Но…
– Мы поговорили достаточно. Остальное потом. Пока подготовь свои следующие вопросы.
Я не стал его переубеждать – только кивнул.
– До встречи, Феникс.
– Пока, Джант…
Тот засунул реликвию под рубашку и, развернувшись, поторопился из библиотеки. Я лишь смотрел ему вслед, понимая: всё-таки он наследник с самой сложной бедой, которую я обязан перебороть.
5. Директор
Жутко голодный, с раскалывавшейся головой, я едва не побежал на ужин. Мне повезло успеть на «лифт» и быстро оказаться в академгородке – так здешние жители называли город на дне панциря. Таверна находилась недалеко, и я, прискакав туда, отстоял в медленной очереди и расположился чуть поодаль от остальных.
Те прибывали и убывали. Такой шепчущей тишины я не мог припомнить ни в одной стране. Похоже, внешний мир и вправду начал оживать. Совсем скоро он будет готов для прибытия в него огромной черепахи, давно скучавшей по путешествиям.
Очнувшись от собственных мыслей, я едва не поперхнулся, когда увидел Миру, уже забиравшую небольшую плошку с едой и кружку воды. Когда она обернулась, я тут же принялся махать ей рукой. Она сразу заметила, будто с самого появления здесь наблюдала за мной. Наверняка так оно и было.
Она подошла осторожно, с изящно выпрямленной спиной. Я, вскочив с места, попытался помочь ей с плошкой и кружкой. Мира лишь отступила на шаг – похлёбка почти разбрызгалась, но Мира не дала ни единой капле упасть и, не коснувшись меня, села напротив. Я молча сел обратно.
Пока Мира раскладывала приборы, я внимательно смотрел на неё. Кажется, у неё немного впали щёки и слипся мех на ушах.
– Мира, ты совсем неважно выглядишь. Что-то случилось?
– И тебе добрый вечер, Феникс.
Она сказала это так холодно, что по коже пробежали мурашки. А уж когда она вскинула взгляд (в её голубых глазах застыл лёд), я и вовсе осунулся, вспомнив, на какой ноте мы расстались в прошлый раз.
– Добрый, – выдавил я, не зная, что и сказать.
На мгновение повисла тишина, разбавляемая лишь далёкими разговорами толпы. Неловкость, как пузырь с плотными стенками, отделяла нас от остальных.
– Отвечая на твой вопрос, – решила нарушить тишину Мира, – я в порядке. Просто нехватка мяса остро влияет на Медведей. Мы не можем питаться одной… водой.
Она вздохнула, ковыряя бедные кусочки мяса на кости, на которой заваривался бульон. Потом же взяла кость пальцами и принялась дико вгрызаться в неё, пока я удивлённо хлопал глазами. Что ж, голодная Мира никогда не отличалась… манерами.
Увидев это, я посмотрел в свою тарелку и заметил пару мелких кусочков мяса, плавающих где-то на дне. Урчащий желудок так и кричал: «Даже не думай!». Но сердце оказалось глухо к его просьбам. Выковыряв ложкой питательные остатки ужина, я взглянул на Миру, которая явно приметила мои намерения.
– Н-не нужно, – проявляла она чудеса самообладания. – У меня своё есть.
Сама она могла врать, но её горящие глаза и выглядывающие клыки выдавали её с головой.
– Я наелся. Можешь взять.
Думаю, и она распознала мою ложь, но голод в ней оказался сильнее.
– Правда?
– Правда. Бери.
И она набросилась на мясо так, что я не смог сдержать смеха. Она обгладывала косточки со звериной прытью. Заметила она мой смех не сразу, но, как только заметила, насупилась и отложила обглоданные кости.
– Как ты там говорил? – сощурилась она. – Нельзя заставлять голодающих ждать?
Я сглотнул, зная, какой вопрос она задаст следующим.
– Так как продвигаются твои исследования?
Что ж… Рано ещё расслабляться. Она потеплела, но не оттаяла.
– Быстрее, чем я ожидал.
Я замолчал и потупил взгляд, не зная, что сказать.
– И всё? – вскинула ухо она.
– Ну… Я понял, что наследники не совершали грехов прошлого. И не понял, зачем им их искуплять.
Мира согласно кивнула, вытирая пальцы блёклым платком.
– Я тоже об этом думала, когда начала копаться. Вряд ли я узнала так же много, как ты, но я задумалась над другим вопросом.
– Каким же? – удивлённо склонил голову я.
– Моя мысль в том, что Создательница напрямую связана с началом войн. Можешь со мной согласиться или нет, но Её желание всем управлять, очевидно, не могло обойти это событие.
– Ты так категорично говоришь об этом, Мира. Мне кажется, это всё недопонимание. Она явно не желает нам зла.
– А я думала, что ты признал, что Создательница может быть разной.
Скрестив руки на груди, она вскинула бровь вместе с ухом, кажется желая услышать мой аргумент. Но она действительно права: мы уже разговаривали об этом.
– Знаешь, Феникс, мы с ней говорили, – вздохнула Мира. – Говорили совсем не так, как с тобой. Она может быть другой. Я видела это своими глазами, слышала своими ушами, поняла своим сознанием.
– Но ведь ты сама говоришь так, будто
