Стоит на рынке лавочка, лежит в ней золотая дудочка. Спи, Мишенька, засыпай, а завтра мы пойдем на рынок, купим золотую дудочку, и будет Мишенька на ней играть…

— Хорошая сказка?

Ребенок смотрел на меня большими, счастливыми глазами и отвечал:

— Хорошая!

Я рассказывал ему эту сказку каждый вечер.

Прошла неделя, а я все еще не купил ему дудочку. Получалось, я обманываю ребенка, и я сочинил другую сказку, на мой взгляд, гораздо лучше. Но малыш снова потребовал сказку о золотой дудочке.

Пришлось опять ее рассказывать.

Он слушал, широко раскрыв голубые глаза, и мечтал о золотой дудочке, которую он непременно получит и будет так счастлив.

Я повторял эту историю снова и снова, и малыш продолжал верить в будущее счастье, а других сказок даже слышать не хотел.

Больше я не мог его обманывать. Эдак он скоро перестанет мне верить, и как я тогда буду укладывать его спать?

Назавтра мы пошли с ним на рынок, в лавку, где продавались игрушки, и за несколько грошей я купил ему дудочку. Она сверкала, как золотая, хотя, само собой, золота в ней и в помине не было.

— Красивая дудочка, Мишенька?

— Красивая! — ответил малыш, поднес дудочку к губам и стал извлекать из нее разные ноты.

Часа два он поиграл с ней, а потом, перед тем как идти спать, бросил на пол и сломал.

— Мишенька, рассказать тебе сказку? — спросил я, когда он лег в кроватку.

— Расскажи! — попросил он и посмотрел на меня голубыми глазами, будто ожидая какого-то подвоха.

— Про золотую дудочку?

Он капризно надул губки и помотал головой:

— Про дудочку не хочу!

Я напряг воображение, попытался сочинить другую сказку, но ничего не выходило. Ребенок лежал с открытыми глазами, слушал, и я видел, что он мне не верит.

Бросив взгляд на пол, я заметил сломанную дудочку и пожалел, что ее купил.

Ведь я мог бы еще долго-долго рассказывать о золотой дудочке, а малыш мог бы еще долго-долго о ней мечтать.

Но теперь сломанная дудочка валяется на полу, а я не могу сочинить другую сказку для любимого ребенка.

1911

У чужого огня

Блох и Шор, молодые люди, оба лет двадцати пяти — двадцати восьми, сидели за столиком в маленьком кафе и молча глядели друг на друга.

— Кажется, большой город, а вечером пойти совершенно некуда, — нарушил молчание Блох.

— Да, — согласился Шор, — мир велик, но некуда податься…

Разговор тут же увял. Но вскоре Шору наскучило сидеть без дела, и он повернулся к проходившей мимо официантке:

— Стакан чаю, пожалуйста.

— Опять! — усмехнулся Блох. — Не многовато чаю пьешь?

— А что делать? — проворчал Шор. — Люди с тоски водку пьют, а мы чай.

— А я, пожалуй, кофе возьму, — подозвал официантку Блох.

Она принесла два кофе.

— Я же чай заказывал, — улыбнулся Шор.

— Я не расслышала, — улыбнулась в ответ официантка.

Она хотела забрать чашку, но Шор махнул рукой:

— Ничего страшного, можно и кофе…

Официантка удалилась, довольная, что не надо менять заказ.

— Что-то Шапиро давно не видно, — отхлебнув кофе, заметил Шор.

— Шапиро повезло! — оживился Блох. — Он девушку нашел, из богатой семьи. Сидит у нее сутки напролет.

— Красивая? — вздохнув, спросил Шор.

— Ничего. Он мне ее как-то показал на улице.

— Высокая?

— Среднего роста.

— А глаза какие? — продолжал расспросы Шор. — Черные?

— Нет, голубые… Большие, голубые… Красивые глаза… — Блох явно воодушевился.

— Повезло!.. — задумчиво протянул Шор.

Помолчал немного.

— Интеллигентная?

— Видимо, да. Книгу под мышкой несла.

— Повезло так повезло… — проворчал Шор, кажется, не без зависти. — И после небольшой паузы сердито спросил: — А что же он нас с ней не познакомит, не пригласит к ней?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Блох. — Наверно, нельзя.

— Мы ее у него не уведем! — вдруг вспылил Шор. — Кажется, друзья, а как только одному попался лакомый кусочек, он хвать его зубами и в уголок утащил. Боится, что отнимут!

— Ну хватит, перестань! — устыдил его Блох. — Шапиро не такой. И потом, чего ты хочешь? Чтобы он тебе от нее кусок отрезал? Не глупи! Девушка — это не обед, которым поделиться можно.

— Да, ты прав, — согласился Шор. — Но я и не прошу, чтобы он поделился. Просто нехорошо забывать друзей. Если у него появилась девушка, это не значит…

Не успел он договорить, как распахнулась дверь, и в кафе вошел Шапиро, высокий, крепкий парень лет двадцати двух, может, двадцати трех. Подойдя к столику, за которым сидели Блох и Шор, он поздоровался с обоими за руку и весело сказал:

— Так и знал, что вы здесь. Я на минутку. Ну, друзья, как поживаете?

— Да ничего… — протянул Блох.

— Вот, кофе пьем, — буркнул Шор.

— Посидел бы с вами, — с улыбкой сказал Шапиро, — да некогда, тороплюсь…

— К невесте, — ехидным тоном договорил за него Шор.

— Да, — опять улыбнулся Шапиро. — Я каждый вечер у нее…

— Она с родителями живет? — спросил Блох.

— Да, с родителями.

— Богатые, наверно?

Шапиро не заметил насмешки.

— Да, нет, не особо. Но зато люди хорошие… — И вдруг его осенило. — Слушайте, друзья, а пойдемте со мной! Пойдемте, пойдемте. Она будет рада, я ей много о вас рассказывал.

Блох и Шор переглянулись, не зная, что ответить, и Шапиро так же весело и дружелюбно повторил:

— Пойдемте! Посидим немного.

— Пойдем, Шор, — согласился Блох.

— Можно… — кивнул тот, стараясь не показывать радости, и встал из-за стола.

Они подозвали официантку. Шор, оживившись, шепнул Блоху:

— Чаевые побольше дай…

И приятели вышли из кафе.

Было девять вечера. Падал мягкий, пушистый снег, нежно укрывая шумную улицу. В ярком свете окон и витрин снежинки сверкали, как бриллианты.

Шор чувствовал себя так, будто заново родился. Бодро шагая, он мурлыкал веселый мотивчик.

А вот и дом, куда их позвал Шапиро.

В коридоре Шор, потопав ногами, чтобы стряхнуть снег с ботинок, с нетерпением ждал, когда Шапиро откроет дверь.

Наконец дверь открылась, и навстречу троим приятелям вышла белокурая девушка.

— Это мои друзья! — заявил Шапиро.

— Очень приятно! — кивнула девушка, подавая руку Шору.

Тот совсем осмелел.

— Рад познакомиться с невестой моего друга! — Он крепко пожал протянутую ладонь.

— С невестой? — засмеялась девушка. — Тут вы ошибаетесь, но ничего страшного. — Потом с улыбкой повернулась к Блоху: — А вас я уже видела.

И тоже поздоровалась с ним за руку.

Из комнаты вышел отец девушки, спокойный, тихий еврей с аккуратно подстриженной бородкой, в которой проглядывала седина.

Шапиро представил ему своих друзей.

Затем из кухни появилась мать, добрая еврейская женщина.

Сели за стол, девушка подала чай.

Шора усадили рядом