Я тебе больше скажу, ты зацепила меня еще тогда, в университете. Как сейчас помню первый день, когда я только переступил порог моей новой работы. Я впервые увидел тебя на ступеньках в холле. Ты спускалась под руку со своей подружкой. На тебе было белое шелковое платье, прическа каре, ты хохотала и была такой легкой и беспечной. Я тогда еще не знал, кто ты такая. А потом переступил порог аудитории, увидел тебя и понял, что ты будешь моей студенткой. Если бы ты была с другого потока я бы, наверное, еще тогда ухаживать за тобой начал. А так… Потом узнал, что ты встречаешься с курсантом ну и сама понимаешь, не в моих правилах было влезать в чужое счастье. Поэтому ты, как сказала моя мама, и сыграла свою роль в том, что я смог отвлечься от мыслей о Жанне. Ты мне очень понравилась еще тогда, − проговорил Андрей и нежно погладил мою щеку.

− Я не знала. Даже не предполагала, − изумленно ответила я.

− Ну так как, Ольга Александровна, позволите мне ухаживать за вами? – едва улыбаясь спросил Андрей.

Окинув взглядом мужчину я в этот самый момент поняла, что совсем не против того, о чем он говорил. Даже наоборот. После Димки лучшего кандидата на мою руку и сердце я не нашла бы нигде. Я чувствовала, что именно рядом с Андреем я начну потихоньку возрождаться как женщина. Но было одно но − страх. Я до дрожи в коленках боялась начинать серьезные отношения в это дикое время. Я знала, что потеряй я еще и его, то вряд ли восстановлюсь после этого и тогда уж точно никакой жизни у меня не будет. А вероятность того, что это случится, была очень и очень велика. Да и не только я могла его потерять, а и он меня тоже. Находясь в самом центре осиного гнезда было ох как не время начинать новые отношения.

− Давай поговорим об этом, когда вернемся в Москву, − легонько поцеловав в губы мужчину сказала я.

− Ты не сказала нет, а это уже обнадеживает, − улыбнулся мужчина и приподняв меня закружил вокруг себя.

Музыка закончилась и к нам подошел Генрих под руку с Эльзой.

− Вы сколько лет вместе, господи Штольц? – спросил немец.

− Мы? Довольно-таки много, − уклончиво ответил Андрей.

− Надо же. Столько вместе, а ведете себя как молодожены. Уважаю людей, которые могут сохранять такие отношения на долгие годы, − проговорил Генрих целуя мне руку.

− Это заслуга Вернера, − слащаво улыбаясь немцу ответила я. – Не все мужчины могут так относиться к своим женщинам, как он. А что отдаешь, то и взамен получаешь, так ведь, дорогой Генрих? Вы ведь любите свою жену? Жену, которая ждет вас в Германии.

Немец, услышав такой вопрос прищурил глаза и мельком взглянув на Эльзу решил перевести тему в другое русло:

− Как вам детище нашего господина Гиммлера? – спросил он, имея ввиду Аушвиц, поскольку именно Генриху Гиммлеру сие творение ада было обязано своим существованием.

− Впечатляет, − уклончиво ответил Андрей. – По приезду обязательно напишу статью об увиденном.

− Обязательно. И укажите, пожалуйста, что все здесь работает на благо Третьего Рейха. Даже пеплом мы удобряем польские нивы, на которых выращивают овощи, которые потом вывозят в Германию, − гордо проговорил немец.

− Пеплом? – переспросила я, сперва не поняв, что немец имел ввиду.

− Да, пеплом, прахом…из крематориев, − ответил Генрих.

− Я покину вас на пару минут, − едва сдерживая подступающую к горлу тошноту проговорила я и вышла на крыльцо, жадно хватая ртом воздух.

Пеплом удобряли землю. Пеплом! Который остался от сжигания русских, евреев, поляков! Они удобряли землю! Бог мой! Где я находилась! Это что должно было быть в головах этих…людьми их не назвать…животными тоже…Я даже слова правильного подобрать не могла. Это были не люди в моих глазах, это были другие сущности, черти из преисподней. Дети, женщины, мужчины – были в их глазах всего лишь ресурсом и материалом для опытов, для черных работ, для обогащения. Едва переведя дух, я увидела, как из-за угла здания ко мне быстро направляется худая женщина лет тридцати. Испуганно озираясь она остановилась подле меня и спросила:

− Вы дочь мою забираете?

− Да, − опешила я.

− Вы же ее сбережете? – со слезами на глазах спросила женщина, теребя в руках какую-то бумажонку.

− Сберегу. Обещаю, − ответила я.

− Тогда вот. Здесь ее полное имя и дата рождения, а также адрес откуда она и наши с мужем имена. Если можно, мне хотелось бы, чтобы она знала, кто она, − проговорила женщина, вытирая слезы, бегущие градом у нее по щекам и протягивая мне клочок бумаги.

Взяв из ее рук бумажку и прочитав неровные строки, наспех набросанные карандашом, я сказала:

− Надежда. С вашей дочкой все будет хорошо. Я обещаю. Верьте мне.

− Спаси вас господь, − тихо прошептала женщина и увидев, что из-за угла ей уже подают знак о том, что ей надо возвращаться, быстро прильнула к моей руке губами и ушла прочь, оставив меня в оцепенении смотреть ей вслед.

Отойдя от двери, я устало села на ступеньки и возвела глаза к небу, моля ту силу, которая была всему этому свидетелем о том, чтобы она поскорее закончила тот ужас, которым, как паутиной была опутана наша земля.

− Вам нехорошо? – услышала я позади себя голос фон Герцена.

− Да, перебрала немного,− уклончиво ответила я и встала со ступеней.

− А мне кажется, вы просто не в восторге от всего увиденного, − прищурив глаза сказал мужчина, вплотную подходя ко мне.

− В восторге? – наигранно усмехнулась я. – Посмотрите на меня, дорогой Вальтер. Я красивая, молодая женщина, любящая комфорт, драгоценности и дорогие духи, разъезжающая исключительно на дорогих автомобилях и спать ложащаяся на постельное белье из французского шелка. Могу я быть в восторге от увиденного? Если вы так думаете, то вряд ли вы видите во мне прекрасное нежное создание, − скривив презрительно губы сказала я.

− Но я думал, − пожав плечами проговорил немец.

− Что вы думали? Что Хильза Миллер будет в восторге танцевать на костях? Так вы обо мне думали?

− Не совсем, но что-то похожее. Такие