− Я люблю войну, − начала на ходу придумывать я, дабы отвести от себя подозрение и максимально приблизить свой ответ к той персоне, которую играла. − Я восхищаюсь сражениями. Прихожу в восторг от вида наших доблестных солдат. А Аушвиц? Ну да, как идея Гиммлера он потрясает меня. Но это не значит, что мне приятно здесь стоять и дышать вонью, которая исходит от труб крематория, − скривив нос закончила я.

− Извините, − ответил с расстроенным видом немец, поняв, что его реплика была бестактной по отношению к женщине.

− Ничего. Я не в восторге от того, что вы сказали, но меня позабавило то, что меня считают такой кровожадной, − проговорила я, направляясь внутрь здания.

Подойдя к Андрею, я взяла его под руку и обратилась к фон Герцену:

− Вы не против, если мы покинем Аушвиц. До Кракова еще ехать около часа, я очень устала.

− Да, конечно, − поцеловав мне руку ответил офицер. – Я распоряжусь насчет машины и вашего подарка, − улыбнулся фон Герцен и проводил нас с Андреем на улицу.

Выйдя на улицу я откровенно говоря вцепилась в руку Андрея и всю дорогу шла, не поднимая глаз, пристально наблюдая за носками своих туфель, дабы еще раз не стать свидетельницей того, что мне довелось увидеть утром. Возле ворот нас уже ждала машина, а подле нее стояла маленькая девочка, которую мне удалось вытащить благодаря моей хитрости. Девчушка была выкупана и одета в красивое синее платье в белый горошек, в руках она держала маленького медвежонка и небольшую упакованную в красивую бумагу коробку, и с испугом смотрела на меня своими огромными синими глазами, обрамленными длинными ресницами. Распрощавшись с фон Герценом, я взяла малышку за руку и усадив ее между собой и Андреем, мы втроем вернулись в город.

Зайдя в дом, я отдала указание накрыть стол и приготовить комнату для девочки. Пока служанка исполняла приказ мы с Андреем и девочкой устроились подле камина. Малышка подала мне коробку и сказала:

− Это просил передать вам господин фон Герцен, − проговорила она.

− Что это? – пробурчала я себе под нос разрывая упаковочную бумагу.

Открыв крышку моему взору предстал набор драгоценностей из чистого золота, украшенного изумрудами. Колье, серьги и огромное кольцо, вот что было наполнением этой коробки. Посмотрев брезгливо на эти цацки, я закрыла коробку и швырнула ее на стол. Девочка испуганно посмотрела на меня и я, взяв себя в руки, улыбнулась ей. Малышка же нахмурив брови спросила у меня:

− А что с моей мамой?

Я испуганно посмотрела на Андрея, совершенно не представляя, что мне ответить на такой вопрос этой малышки.

− Когда война закончится, мы будем надеяться, что твоя мама выживет и тогда найдет тебя. А пока мы будем заботиться о тебе, − ответил Андрей.

− А вы думаете, что она выживет там? – опять задала девочка вопрос совсем не детским тоном.

− Мы надеемся, Света, что она выживет, − опять ответил Андрей и закурил сигарету, отойдя к камину.

В этот момент вернулась служанка и взяв девочку за руку повела ее в комнату. Уже находясь на лестнице девочка повернулась и проговорила:

− Там никто не выживет, − затем шмыгнула носом и понурив свои худенькие плечики скрылась на втором этаже.

Я подошла к стоящей на столе бутылке вина и налив до краев бокал хотела было выпить его, но Андрей перехватил мою руку и строго произнес:

− Тебе хватит на сегодня того, что ты выпила на приеме.

− Не хватит мне. Не хватит мне, не хватит! − не переставая повторять эту фразу попыталась выхватить я бокал, но мужчина был непреклонен.

Меня начала бить дрожь. До меня будто бы только начало доходить все то, чему я была свидетельницей в Аушвице. Слез не было, была только какая-то немая истерика. Я беспомощно смотрела на мужчину, давая ему понять, что нервы мои на пределе после сегодняшнего дня. Андрей с силой притянул меня к себе и поцеловал в лоб. Затем поднял на руки и унес в нашу комнату, где сел на стоящее подле разожженного камина кресло, усадил меня к себе на колени, укачивая, словно маленькую. Под действием его крепких объятий и тепла, исходившего от камина, я начала успокаиваться. Посмотрев на Андрея, я провела пальцами по его губам и поцеловала. Мужчина легко отстранился и сказал:

− Оля, не надо. Ты потом будешь жалеть. Ты не в том сейчас состоянии, чтобы трезво мыслить. Ты сама сказала, что эту тему мы поднимем тогда, когда вернемся в Москву.

− Я передумала. Я поняла, что завтра может и не наступить, − прошептала я начиная расстегивать рубашку мужчины. – И я не пожалею. Не переживай насчет этого. Я отдаю сейчас себе отчет в том, чего я хочу сейчас. Сотри с меня сегодняшний день.

Встав с коленей Андрея, я медленно стянула со своих плеч платье, заставив его упасть к моим ногам, оставшись стоять в одном белье и чулках. Мужчина ласково провел рукой по моему обнаженному животу и притянув за бедра к себе провел дорожку по нему своим языком, вызвав на коже череду мурашек. Затем он встал и подняв меня на руки уложил в постель. Нежно лаская мое тело, он медленно стянул с меня белье и тихо спросил:

− Можно чулки я оставлю на тебе?

− Вам можно все, товарищ майор, − прошептала я, обхватывая его ногами.

Следующие пару часов мы провели в сладком забвении наслаждаясь друг другом. Раз за разом доводя меня до пика наслаждения Андрей словно упивался этими минутами, жадно ловя каждый мой стон. Я же и сама испытывала в тот момент такую страсть, что просто не могла оторваться от этого мужчины. Правда, чем была навеяно такое влечение, то ли чрезмерным количеством выпитого шампанского, то ли я и действительно попала в пьянящие сети вожделения, которое испытывала к Андрею. Как бы там ни было, но проведенная с ним ночь дала начало новому отрезку моей жизни, и я была благодарна в тот момент судьбе, что она во второй раз свела меня с этим человеком.

Рано утром, когда Андрей еще спал, обхватив крепко подушку руками, я легонько погладила его по щеке, едва ощутимо колючей от легкой небритости. Затем, закутавшись в одеяло, вышла на балкон и закурила сигарету. Облокотившись на перила, я