Не сразу поняла, где я, что со мной и почему на краю моей постели сидит матерый, измотанный жизнью мужчина, а потом вспомнила.

Села, слезы вытерла, на месяц глянула, тот, верный друг, луч убрал, свое дело выполнив.

– Спасибо, – прошептала я месяцу.

А вот затем посмотрела на архимага да посмотрела вопросительно – кровать тут, между прочим, моя была, а его матрас за печкой, ввиду отсутствия теперь у меня прихожей.

– Это… моя кровать, – напомнила несознательному.

– Ты плакала, – прозвучало в ответ.

– Бывает, – улыбнулась грустно. – Мы, ведьмы, существа эмоциональные. Спать ступай, охранябушка, не перечь мне.

В последних словах сталь. Архимаг спорить не стал, поднялся, голову склонил, аки раб опять, и ушел к себе спать, да лег, повернувшись спиной ко мне и прикрывшись почти с головой. Видать, обиделся, да не моя печаль в том, мне лес спасать надо, мага этого спасать надо, королевским магам отпор дать, а потом как-то еще с Лесной Силушкой договариваться… еще не знаю как, потом придумаю.

Одеваться долго не стала – плащ простой неприметный на плечи, капюшон накинула на голову, туфельки легкие матерчатые, верная клюка в руке, и шагнула я от избушки сразу к нестабильному холму в лесу.

Там уже ждал леший, он моего леса хранитель, он со мной одни сны видит.

Постояли, глядя на холм, подумали. Поразмыслить было о чем – коли вмешаюсь я сейчас, то деревья, могучие великаны, коим еще стоять бы лет сто, а то и двести, погибнут. Да только холм источник подземный разрушает, и рвется он на поверхность, а вода здесь дело нужное – молодым деревцам подмога, мелким зверям питье.

Долго с лешим решали, чего делать-то будем, как и дубы сохранить, и источнику путь на поверхность дать. И вот, казалось бы, волшба – дело нехитрое, со стороны оно может и так, а на деле сидим с лешим, на земле формулы вычерчиваем, давление воды и силу корней высчитываем, да рассчитать надо так, чтобы и волки сыты, и овцы целы. Решили. Дело сладили.

Сил, правда, истратили больше нужного…

* * *

К водяному я пришла, пошатываясь.

Постояла, на ветру качаясь аки камыши по берегам заводи, оттого, видать, Водя меня не сразу и заметил.

– Случилось чего? – спросил встревоженно, выныривая с глубины.

– Д-д-деревья да холм ук-к-крепляла. – Языком едва ворочать могла.

Ну да отойдет скоро, лес он великая сила – одной веткой отбирает, другой дает, так что под сосной посижу и в норме буду.

Водяной покивал головой понимающе, вновь на глубину нырнул, вернулся с сундуком, всплеском волны отправил его к моим ногам. Сундук был таков, что на нем и спать можно было бы при желании – крышка плоская, в старину такие сундуки делали, и служил он частенько и хранилищем, и кроватью хозяевам. Да только этот сундук был не простой – не ведаю, сколько лет ему было, но веяло тьмой, холодом могильным да привкусом крови на губах.

– Зачарованный, – подтвердил догадку мою водяной. – Сам пытался открыть – не вышло.

Кивнула, говорить сейчас трудно было, только позвала лешего мысленно да клюкой оземь ударила.

* * *

Под сосной возле избушки я сначала полежала, посидеть не вышло. Полежать долго тоже – охранябушка пришел. Постоял, на меня посмотрел, ушел. Думала, спать пошел, оказалось нет – прислал ко мне домового с чаем и бутербродами. Надо же, оказывается, хлеб еще остался, я думала, весь съели.

Когда перекусила, архимаг все же не выдержал, снова пришел. Постоял. Посмотрел на сундук, на меня, вопросил:

– Ведьма, это не сундук, это чародейский хран зачарованный. Его не открыть. Попытаешься – и все, что в нем есть, заклинанием уничтожится.

– Не учи ученого, – высунулся из дерева кот Ученый.

Охраняб на него едва ли поглядел, на меня смотрел предупреждающе.

– Спать иди, – послала я его. – С сундуком сама разберусь, не маленькая.

Однако маг даже не дернулся, вздохнул, сдерживая негодование, и хотел было что-то еще сказать, да не успел – я руку к сундуку протянула, дерева мореного коснулась… и осыпалось трухой то дерево, остался лишь каркас стальной да замок нетронутый. Охраняб потрясенно на меня поглядел и произнес только:

– М-да.

– Я же ведунья лесная, забыл? – спросила с улыбкой.

Отвечать он не стал, нагнулся, каркас оставшийся от сундука поднял, книги вытряхнул на траву, а опасное хранилище подальше отбросил. Затем, на колено опустившись, быстро книги перебрал, каждую в руках подержал, будто искал чего. Да только не искал – охрану он с них снимал. Чародейские книги, они часто зачарованы, и тому, кто откроет, мало хорошего принесут, да только архимагу такое оказалось нипочем. С каждой книги чары снял, после встал и ушел обратно к избе, оставляя меня сидеть в задумчивости.

– Силен, – вслед ему заметил леший.

– Двух архимагов сам убил, – тихо сказала я.

– Странный, – добавил задумчиво друг верный. – Имя не спрашивала?

Я отрицательно головой покачала. Не спрашивала и не собираюсь – охранябушка сейчас аки зверь раненый, ему помочь надобно, а не имя спрашивать. Да и по факту-то:

– На всем континенте всего один архимаг есть, к коему ненависть каждая ведьма испытывает, да заслуженно. Но он империи служит, в королевство наше бы не сунулся, мы для него сошки мелкие.

– Хм, а что за архимаг такой? – редко леший любопытство проявлял.

– Агнехран, – я за книгой первой потянулась. – Жуткий тип. Глаза его темные, как глубины моря синего, волосы черные, как вороново крыло, огонь перед ним преданным псом стелется, нежить даже нападать не решается, города да деревни опосля него трухой осыпаются, а ведьмам он первый враг.

И тут друг мой верный на меня взглянул вопросительно. Опосля вслед магу ушедшему и снова на меня.

– Не-е-ет, – даже головой покачала отрицательно, – тот архимаг Агнехран дом бы строить не стал, скорее горло бы мне во сне перерезать попытался. Жуткий тип, говорю же.

Леший суставами потрещал в задумчивости да и ушел в лес – я дерево укрепила, но следить за ним лешему теперь. Долго следить, до тех пор, пока под корнями исполина не пробьется на поверхность родник, но и на том не все еще, проследить надобно, не размоет ли вода почву, верно ли мы все рассчитали.

Я же, снова жестоко эксплуатируя месяц, приступила к чтению – чародейский язык я знала плохо, но он был подобен языку магическому, а вот его уже… я тоже знала плохо. Но мы, ведьмы, народ настойчивый, так что я с энтузиазмом взялась за дело.

* * *

К спящему архимагу подобралась бесшумной кошкою под утро, скользнула пальцами по покрывалу, осторожно оттягивая, да только…

– Ведьма, ты меня домогаться решила? – вопросил неведомо как проснувшийся раб мой.

– А то, – подтвердила бодро. – Размножение, оно, охранябушка, куда проще обучения.

– Ну-ну, – хмыкнул маг скептически.

Но не мешал, и то хлеб.

Стянув до пояса покрывало, я рубашку задрала по самую печать, хотя по-хорошему снять бы ее, рубашку в смысле, ну и печать тоже.

Посидела, посмотрела, попросила:

– На живот перевернись, будь так добр.

Охранябушка взял да и перевернулся. На спину. Мне же досталось крайне сомнительное удовольствие встретиться взглядом с синими, такими синими, что почти фиолетового оттенка глазами и взглядом недобрым.

– Ведьма, – тихо произнес маг, – уймись. Эту печать не снять.

Унялась бы, да только:

– Мужик, либо я печать сниму, либо ты мне тут пол-леса снесешь и не заметишь! О себе не думаешь, о природе подумай!

Маг выслушал молча, но как высказала все, со спокойной насмешкой произнес:

– Есть третий вариант, ведьма. Ты меня убьешь и войдешь в силу, став инициированной. И вот тогда у тебя появится шанс противостоять всем магам короля Казимира. Один удар, Веся, всего один, и все проблемы будут решены.

У меня от слов его руки опустились. Села на край лежанки его, посмотрела с тихой тоской и едва слышно вымолвила:

– Однажды я эти слова уже слышала, охранябушка. Да и удар тот нанесла, себя навеки проклиная. И знаешь что? Не решилось ничего. Ничего, охранябушка. И коли был шанс все вернуть, я бы тогда