Человеческая фигурка выглядела крошечной перед бескрайним простором песков Степи. Горячий воздух над раскаленными песками слегка колебался, и горизонт как будто загибался кверху. Это выглядело так красиво — одинокая неподвижная человеческая фигурка в грандиозной золотой чаше.

* * *

Если бы человек мог сейчас подняться высоко-высоко над землей, он бы удивился, насколько точным оказалось бы сравнение с золотой чашей. Степь действительно лежала чашей среди вздыбленных гор южной оконечности материка.

Давным-давно, в один из первых Дней Творения…

… а то, что для Создателя — один день, для краткоживущих людей — целая геологическая эпоха.

Так вот, в один из первых Дней Творения, когда создатель уже отделил Небо от Мира, разделил Мир на Воды и Твердь и придавал этой тверди законченные очертания, неизвестно откуда прилетел кусок материи и ударил в южную оконечность Северного материка. Откуда он прилетел — это совсем другая история.

Эффект был похож на удар мяча по песчаному замку — образовалась округлая вмятина, окруженная вздыбленными остатками постройки, остальная часть постройки покривилась и разрушилась.

Так Северный материк приобрел форму груши, где южная часть несла вдавление, окруженное со всех сторон вздыбленными горами. Огорченный нарушившейся гармонией, Создатель позволил затонуть искаженной части материка и лишь верхушки высочайших гор торчали обрывистыми островами над пустынными водами…

В один из следующих Дней Творения, когда Единый создавал первые образцы жизни, южная оконечность материка всплыла, подняв над гладью вод полную чашу «первичного бульона». И пока над остальным Миром мелькали следующие Дни Творения, бульон «варился» под жаркими лучами Солнца.

В тот День, когда Создатель привел в мир человека, «бульон» давно выкипел и лишь под толщей песков копошились странные твари, которых не было больше нигде в Мире. Случайно увидев их, Создатель удивлённо произнес: «Они не моего творения». Но это, как говорится, совсем другая история…

Ныне Степь окружена со всех сторон неприветливыми горами, как маленькое золотое яйцо, лежащее в громадном гнезде из изломанных веток. С юга утесы, окружающие Степь, лижет буйное море. Горные хребты, отделяющие Степь от восточного и западного побережья, прорезаны каменистыми долинами, где, по преданиям, обитают племена волосатых недолюдей, для которых их измельчавший потомок — привлекательный корм. Но это тоже, как говорится, совсем другая история…

И лишь на Севере можно выйти из Степи на равнины Северного материка — либо через Северный проход, либо через узкие и ненадежные горные перевалы, чей рисунок ежегодно меняют лавины и обвалы.

Но человек не поднимался в небо.

Он стоял на земле и ждал.

* * *

В нескольких десятках шагов за спиной человека группа ярких шатров пряталась средь хиленьких деревьев на границе оазиса. Небольшой источник пробивался здесь из каменной щели, чтобы буквально через несколько шагов раствориться в песках. Но даже эти несколько шагов малого ручья давали жизнь нескольким деревьям, пусть это пятнышко зелени и выглядело столь малым на бескрайней глади пустыни…

Человек ждал.

Он смотрел в определенную точку на горизонте и ждал, непоколебимый своей спокойной сосредоточенности. Ветер Степи колебал его свободную длинную рубаху, глаз не было видно из-под конической шляпы кочевника. Оружия ни у него в руках, ни на виду не было.

Человек ждал.

Он совершенно точно знал, что он ждет и откуда придет ожидаемое. Он Повелитель Степи и он в Степи. В своей Степи. Здесь все подвластно его воле.

Солнце недавно перевалило вершину своего дневного пути, и все живое попряталось от палящего дневного зноя. Здесь, в самом сердце песков, в полуденные часы даже исконные твари Степи старались скрыться от тяжелых лучей светила.

Но человек ждал.

И вот там, куда был устремлен его взор, на горизонте возникла черная точка с рыжим хвостом.

Считанные минуты — и уже можно разглядеть скорпиона, невесомо скользящего по пескам и вздымающего за собой в воздух мелкую пыль.

Еще немного — и грандиозных размеров чудовище замерло в полусотне шагов от стоящего человека. Завораживающее зрелище: блестящий черный монстр неслышно скользит по барханам и только вихрящийся за хвостом песок указывает на его скорость. Мощные лапы мелькают, сливаясь в единое черное марево вокруг панциря. Чудовищные клешни, приоткрывшись, плывут над поверхностью.

И вдруг — стоп! Не так, как тормозит машина, чтоб пройти юзом последние несколько метров, или постепенно снижая скорость. А так, как останавливается солнечный зайчик — мгновенно.

На панцире остановившейся чудовищной твари встал человек в черном доспехе, к которому не прилипла не единая песчинка. Он медленно развел руки в стороны в знак приветствия.

Лапы чудовища снова замелькали, и порождение Степи начало быстро погружаться в песок. Миг — и лишь два человека стоят напротив друг друга.

И только тогда встречающий сделал шаг навстречу…

* * *

Они ритуально троекратно обнялись.

— Здравствуй, Волк! — сказал встречающий.

— Здравствуй, Волк! — улыбнулся прибывший.

— Здравствуй, брат!

— Ну, здравствуй, брат!

И они снова обнялись, душевно и искренне.

— Твой проводник стал просто громадным, — искренне восхитился ожидавший мощью невероятного «скакуна».

— На все воля Первого Предка, — гордо ответил воин в доспехах, — а на это — в особенности!

* * *