вас до города Сандомира. Мы это сделали, а как вы будете здесь устраиваться, это не наше дело. У нас есть приказ скорее вернуться в свою часть, так что не кричите на меня, товарищ майор. Поехали, — обернулся он к шофёру.

Борис выругался, соскочил с подножки и устроил скандал Павловскому. Однако теперь было не до ссор, надо было идти к бургомистру и добиваться хоть какого-нибудь помещения. Груз, сваленный на площади, мог попортиться, если бы начался дождь.

Бургомистр встретил Алёшкина и Захарова у входа в кабинет. Он сносно говорил по-русски. Поздоровавшись и предложив им сесть, он начал:

— Что же это, товарищи, вы нарушаете договор, подписанный товарищем Берутом и маршалом Рокоссовским, который обещал не занимать под воинские части помещений без разрешения городских властей? На вас жалуются. Вы ещё в городе-то не пожили, а уже ссоритесь с местными жителями.

— С какими жителями? — возмущённо воскликнул Алёшкин. — С попами! Да и не ссоримся с ними, а договариваемся.

Бургомистр усмехнулся:

— Мне уже доложили, как вы там договариваетесь. С автоматчиками врываетесь в помещение, принадлежащее костёлу, устраиваете там панику и предъявляете невыполнимые требования.

— Да какие требования? — вмешался в разговор Захаров. — Нам нужно развернуть госпиталь для вас же, для поляков. Бандеровцы-то больше всех вас же бьют! Мы нашли подходящее пустое помещение, попросили предоставить его нам на два-три месяца. Хозяева этого помещения соглашаются, а вы говорите, «врываетесь» …

— Как это соглашаются?

— Да так. Мы только что вместе с настоятелем колледжа распределили помещения так, чтобы и нам было удобно, и им, — сказал Борис.

— Тогда зачем же он ко мне нарочного прислал с просьбой о защите? Теперь этот нарочный к епископу побежал, там тоже всё порасскажет, а ведь нам приказано с католическим духовенством в самом лучшем мире жить… Прямо не знаю, как с вами и быть, хоть из города вас выдворяй.

— Ну, положим, из города вы нас выдворить не сумеете. У меня приказ маршала Рокоссовского развернуться в городе Сандомире, и я здесь развернусь, даже если для этого мне придётся занять вот это здание, так что не пугайте меня. А вот с епископом, которого вы так боитесь, я сам поговорю. Мы сейчас поедем к нему, — гневно сказал Алёшкин.

Бургомистр подозвал какого-то поляка и попросил его проводить пана майора и капитана к дому епископа.

Епископ жил в большом, двухэтажном, похожем на средневековый замок доме на высоком обрывистом берегу Вислы. От улицы он отделялся вычурной металлической оградой, внутри которой виднелись большие клумбы с яркими цветами. Фасад дома, наличники высоких стрельчатых окон выглядели внушительно. Косяки входных дверей также, как и сами двери, украшались искусной лепниной и резьбой. В палисадник с одной стороны дома выходила большая стеклянная веранда. Было очевидно, что дом епископа или по счастливой случайности совсем не пострадал во время жестоких боёв, проходивших за этот город, или, что, пожалуй, вернее, заботливые прихожане успели восстановить его для своего пастыря в первую очередь. Так или иначе, он представлял собой значительный контраст с теми обшарпанными и частью разрушенными зданиями, которые Борис и Захаров видели даже в центре города.

Провожатый нажал кнопку электрического звонка у калитки, из дома выбежал одетый в чёрный подрясник молоденький послушник. Видимо, бургомистр по телефону успел предупредить епископа о появлении нежданных да и не очень желанных гостей.

Служка проводил прибывших в большую гостиную и попросил подождать епископа. Тот появился минут через пять. Это был представительный человек лет пятидесяти пяти, с седеющими висками, выглядывавшими из-под надетой на голову фиолетовой шапочки. Сутана на нём имела такой же фиолетовый цвет, на груди на массивной золотой цепочке висел крест. Войдя в комнату, он приветливо кивнул головой и пригласил гостей садиться, затем спросил на правильном русском языке:

— Чем могу служить, господа?

Борис, до этого мучавшийся мыслью, как он будет объясняться с этим польским попом, обрадовался, ведь его знания польского языка не были так уж хороши. Сумел бы он объяснить, что нужно? Услышав русскую речь, они с Захаровым невольно выразили удивление. Епископ заметил это, улыбнулся и сказал:

— Не удивляйтесь, господа, я в своё время в Петербурге окончил русскую гимназию и жил там до 1920 года, так что прекрасно понимаю русский язык и, по-моему, неплохо говорю на нём.

— Вы, святой отец, — сказал Борис, — говорите отлично! Разрешите представиться. Я начальник госпиталя, врач-хирург Алёшкин, а это мой заместитель по хозяйственной части, капитан Захаров. У нас приказ командования развернуть госпиталь в вашем городе для оказания помощи раненым польским и советским солдатам, пострадавшим в борьбе с бандитами-бандеровцами и другими, находящимися в лесах по ту сторону Вислы. Кроме того, нам поручено оказывать помощь возвращающимся домой репатриантам, украинцам и русским, которые будут направляться по этой дороге на Восток. Осмотрев город, мы нашли, что самое лучшее место для госпиталя — это учебное здание и общежитие католического колледжа. Мы уже беседовали с настоятелем колледжа, и он дал согласие на размещение там госпиталя, ведь эти здания всё равно сейчас пустуют.

При упоминании о договорённости с настоятелем колледжа епископ нахмурил свои чёрные брови и недовольно проговорил:

— Придётся наказать этого настоятеля, он же прекрасно знает, что любой вопрос, касающийся зданий, принадлежащих духовному ведомству, могу решать только я. Он должен был вас направить ко мне. Хорошо, что в это дело вмешался бургомистр, неглупый человек. Я вам, молодые люди, скажу так: эти здания вам не подойдут. Вы, наверно, обратили внимание, что во дворе колледжа стоит большая церковь — костёл. Это единственный костёл, уцелевший в городе, и все церковные службы проходят там. Каково будет ваше положение, когда во дворе госпиталя два раза в неделю будет собираться толпа прихожан? Они, конечно, возмутятся тем, что в духовном учреждении размещён русский военный госпиталь. Должен вам сказать, что даже фашисты старались не вступать в ссоры с духовенством, ну, а вам-то уж сам Бог велел.

Алёшкин и Захаров задумались. Они поняли, что здания колледжа им не видать, как своих ушей. И, мысленно поругивая попа, уже прикидывали объём работы, которую придётся вести хотя бы в одной из казарм, увиденных ими при въезде в город.

— Да вы особенно не огорчайтесь, — сказал епископ, заметив их удручённый вид. — Я знаю, что здесь, на южной окраине города, в бывших бараках военнопленных и палатках размещается полк польских войск и батальон Красной армии. Их подразделения ежедневно вступают в стычки с бандитами на той стороне Вислы, и ваше присутствие в настоящий момент в городе необходимо, поэтому я вам помогу.

Он встал,