— Вы старший? — спросил Рощин.

— Да!

— Почему распустили команду по всей дороге? Подходите ближе, — крикнул Рощин двум другим, топтавшимся шагах в пяти от них. Предъявите красноармейские книжки!

Один медленно приблизился и полез за борт шинели. Второй остался на месте.

— Товарищ Новожилов, проверьте документы младшего сержанта, — приказал Рощин. — А вы, — обратился он к Земцову, — у этого бойца. Я проверю у третьего.

В это время на дороге послышались быстрые шаги.

«Ошурин!» — подумал Рощин и, оглянувшись, встретился взглядом с высоким. Рощин понял, что через секунду будет уже поздно.

— Взять! — крикнул он и бросился к самому заднему.

В одно мгновение Новожилов и Федорчук выбросили вперед винтовки и крикнули: «Руки вверх!» Но «младший сержант» присел и ударил Новожилова ногою в живот. Тот упал. Федорчук прикладом сбил высокого с ног и насел сверху:

— Брешешь, гад! Не вырвешься!

Близко тяжело сопел Земцов, подмяв под себя второго нарушителя.

Третий выстрелил наугад и кинулся в густые заросли кустарника. Пуля рванула полушубок, но Рощин этого не заметил. Выхватив пистолет, он побежал за шпионом. Старший лейтенант чувствовал по треску, что расстояние между ним и нарушителем увеличивается. «Бегун дохлый!» — зло ругал он себя. Сзади послышалось тяжелое дыхание Ошурина.

— Уйдет, гад! — крикнул он.

— Не уйдет. Там пункт третьего батальона, — хрипло ответил Рощин. Он чувствовал, что задыхается. Глубокий снег и густой кустарник замедляли бег.

Когда оторвались метров на триста от дороги, впереди раздались выстрелы. Рощин остановился.

— Напоролся на секрет. Слышишь, откуда стреляют? В лощину уходит? Да? — спросил он Ошурина.

— По-моему так, — согласился тот.

Рощин свернул влево от следа и кинулся вниз по склону. Ошурин за ним. Выбравшись на опушку, они увидели на белой пелене пади убегавшего шпиона. Рощин и Ошурин бросились наперерез. Нарушитель заметил их. Когда расстояние сократилось метров до пятидесяти, он присел и взмахнул рукой.

— Ложись! — крикнул Рощин, падая в снег. Сразу же после оглушительного взрыва гранаты они поднялись. Нарушитель бежал прямо к границе.

«Уйдет. Живым не взять», — подумал Рощин, опускаясь на одно колено. Обхватив кисть правой руки левою, выстрелил раз, второй. Шпион взмахнул руками и грузно упал в снег. Рощин поднялся, зло сплюнул и недовольно процедил сквозь зубы:

— Вот тебе и без шума взяли.

4

После гибели поручика Цукадо к майору Танака прибыл новый помощник по агентурной разведке капитан Икари. В день своего приезда Икари избил дежурного по штабу фельдфебеля и денщика. В кабинет майора он вошел без стука и, представившись, сел без приглашения. Икари было известно мнение полковника Хасимото о Танака.

— Расскажите, где вы служили, — скорее попросил, чем приказал Танака.

— В декабре 1929 года получил чин подпоручика. В числе первой партии офицеров был направлен в школу Накано, где избрал русское отделение. Изучил русский, английский и немецкий языки. В начале 1940 года, по окончании школы, был направлен в распоряжение начальника харбинской военной миссии, а оттуда к вам. Вот и все.

— Вы заезжали к полковнику Хасимото?

— Гостил у него сутки, — небрежно подтвердил Икари.

Они помолчали. Лениво блуждавший взгляд Икари остановился на массивных оконных решетках. Капитан скривился в презрительной улыбке.

— В этой комнате раньше была гауптвахта? — спросил он.

— Почему гауптвахта? — не понял Танака.

— Двойные решетки при такой охране могут предназначаться только для изоляций правонарушителей и нелояльных элементов.

— Для этих целей у нас имеется более надежное место. Эти решетки — плод излишней мнительности вашего предшественника, — соврал Танака.

Решетки были вставлены по приказу майора, после того как Цукадо принес найденную у ворот записку: «Не забывай, собака, что китайцы умеют мстить».

— Солдат должен видеть, что мы покорили эту землю, что мы здесь хозяева, а не пришельцы, — заметил Икари. — Решетки указывают на неверие в прочность нашего порядка. Солдат может подумать, что существует сила, которой мы опасаемся. Наш скипетр — меч и огонь, а не решетки…

«Господин капитан много себе позволяет. Не мечтает ли он хозяйничать здесь?» — рассердился Танака и жестоко одернул Икари.

— Наше призвание, капитан, выполнять волю божественного императора, а не рассуждать о скипетрах. Оставим эту тему. Я хотел ввести вас в курс вашей службы.

Икари нехотя встал перед начальником.

— Работа нашей миссии сейчас подчинена трем основным требованиям: быстрейшему завершению подготовки позиционного района дивизии, максимальному ослаблению армии русских и очищению пограничного района от китайцев. Вам необходимо знать, что дивизия пользуется особым вниманием и будет действовать на одном из главных направлений.

— Я это знаю, господин майор. Мне также известно, что работу по оборудованию плацдарма необходимо форсировать.

— Да. Все китайцы, привлеченные для этих работ, должны быть уничтожены. Вы ознакомитесь с инструкцией.

— Я с ней знаком, господин майор. Метод массового уничтожения проверен на практике. В этом направлении я кое-что наметил. Если позволите, я доложу. Нам необходимо очистить Сибуни от жителей. Там пятнадцать — двадцать земляных фанз. Этого вполне достаточно для трехсот-четырехсот китайцев, мобилизованных на саперные работы. Выход из фанз, кроме как на работу, воспретить. Уничтожение проводить по мере необходимости целыми фанзами, что обеспечит отсутствие свидетелей. Ямы заготовим заранее в разных местах. Ночью — один рейс машины — и фанза очищена. Охрана будет связана круговой порукой. Для надежности выставить один-два пулемета и собак.

«Он не лишен изобретательности!» — подумал Танака и вслух сказал:

— Вы прочли мой мысли. Я где-то писал об этом, — для большей убедительности Танака порылся в ящике стола. — Что вы еще предложите, господин Икари?

— Я предлагаю, господин майор, собрать от частей дивизии и погранзастав по три-четыре надежных стрелка. Я проведу с ними занятия по методам истребления русских. Появление русского в поле зрения наших солдат должно рассматриваться, как попытка разведать нашу оборону. Это является нарушением норм нейтралитета и должно караться смертью виновника.

* * *

После утренней молитвы шофер Киоси направился в гараж: господин Танака приказал к десяти часам утра подготовить машину. В гараже, кроме Канадзава, никого не было.

— Как дела, помощник? — спросил Киоси.

— Все в порядке, — вяло отозвался тот.

— Ты что такой скучный, Юдзи?

Киоси помогал Канадзава изучать автомобильное дело. Тот был назначен истопником и уборщиком гаража и первое время сторонился шофера господина Танака, но, присмотревшись, подружился с ним.

— Получил письмо из дому, — Канадзава тяжело вздохнул. Отца убило. Он работал в Кобэ на судоверфи Кавасаки. Бревно сорвалось и придавило насмерть… У матери осталось четверо детей. Правда, теперь только трое. Старшую сестру пришлось отдать за восемьсот иен в гейши, — Юдзи часто заморгал глазами. — Пропадут с голоду, ведь этих денег ненадолго хватит.

— Трудно,