дней он найдет в гардеробе грязную рубашку, и тогда я сделаю такое лицо, словно меня мучает совесть. Он ведь начнет страдать? Я приму загадочный вид, пусть он даже меня ударит. Притворяться нелегко, он меня ударит. Конечно ударит, и сильно. Это и станет моей победой».

Когда Касуми вышла из такси на Гиндзе, ей почудилось, что ненужный уже чемодан потяжелел.

Четвертого января, в отличие от первых трех дней нового года, город уже возвращался к привычной жизни, но пока работали не все магазины. Касуми с чемоданом ощущала себя бесконечно жалкой. Вдруг она встретит кого-нибудь из старых университетских приятельниц? Надо придумать, что им сказать. Договорились встретиться с мужем, чтобы поехать в путешествие? Куда? В Идзу. А вдруг знакомая заметит что-нибудь, поймет по ее лицу, что она встревожена? На следующий день встретится с другой приятельницей, скажет: «Знаешь, я вчера видела Касуми. Она выглядела несчастной. Шла одна с чемоданом по новогодней Гиндзе. Может, ушла из дома?»

Касуми казалось, что прохожие бросают на нее подозрительные взгляды: «Явно непорядочная женщина».

Она подумала, что, желая скрыть бледность, перестаралась с румянами, хотела заглянуть в зеркальце, но из-за того, что одну руку оттягивал чемодан, не смогла открыть пудреницу, и свободной рукой нервно потерла щеки.

Кричаще-красные буквы новогодних поздравлений в витринах, новогодние украшения из сосны и бамбука около дверей крупных универмагов будто внушали: мир смеется над постигшей ее трагедией, празднует ее печали.

К сожалению, магазины европейской мужской одежды были почти везде закрыты на праздники; некоторые сухо извещали об этом приклеенной на дверях запиской на простом листке бумаги: «Работаем с 7 января».

Без выходных работали только ресторанчики и закусочные. Девушки в скромных кимоно рассматривали витрину закусочной, где подавали суп из красной фасоли с рисовыми клецками.

Высоко в небе резкий зимний ветер сотрясал провода, но в городе, там, куда падало солнце, было тепло. Касуми надела нарядное голубое пальто, не очень модное, зато во вкусе Кэйити. Сейчас женщин в пальто с изящно расклешенным подолом было мало, и если Кэйити вдруг окажется здесь, он увидит ее издалека. Касуми сама удивилась этим мыслям.

Ей нужен был любой магазин европейской одежды или модный магазин для молодых денди. Купленная там вещь наверняка разозлит Кэйити.

Касуми сбилась с ног в поисках, чемодан становился все тяжелее, она готова была зайти в первый попавшийся магазин.

И тут на глаза ей попалось здание, где витрину украшали модные рубашки, свитера, галстуки. Витрина была вполне в стиле Гиндзы: товар разложен со вкусом и смыслом, сочетание цветов соответствует сезону.

Касуми мельком взглянула на небольшую вывеску над входом. На деревянной табличке красовались резные золотые буквы: «Эльдорадо».

– Добро пожаловать! – раздался изнутри вежливый голос продавщицы, и Касуми увидела Асако. Она остолбенела, будто столкнулась с призраком. И убежать уже невозможно.

Асако была не в форменной одежде, а в элегантном темно-фиолетовом костюме.

– А, супруга господина Саваи! Поздравляю вас с Новым годом! – Она приветливо наклонила голову и вышла из-за прилавка. – Едете в путешествие? Вам, наверное, тяжело. Давайте положим чемодан на полку.

Касуми потрясенно смотрела на нее. Оживленная, улыбающаяся Асако совсем не походила на женщину, которая пыталась покончить с собой у нее на глазах. Касуми знала, что покупать нужные ей вещи в этом магазине дорого, но все равно принялась перебирать товар.

– Такую рубашку? – Асако вытащила яркую рубашку в красную и черную полоску. Цена была высокой, но позавчера Касуми получила от отца деньги на карманные расходы, так что ей хватало. – Расцветка хорошая, но не во вкусе вашего супруга.

Касуми в сердцах выпалила:

– Эта подойдет!

Но Асако не отступала, – похоже, она решила обязательно подобрать рубашку для Кэйити.

– Это размер «эль». Вашему мужу ведь нужен «эм». Давайте я поищу «эм» такой же расцветки.

Такое обращение оскорбило Касуми – она разозлилась настолько, что забыла, для чего ей нужна рубашка. Отступать было некуда, оставалось только грубо приказать немедленно упаковать покупку:

– Хватит! Заверните эту!

Другой продавец посмотрел на нее удивленно. Асако же невозмутимо ответила:

– Прекрасно. Четыре тысячи пятьсот иен, пожалуйста. Что-нибудь еще?

– Нет. Только это.

В голове пульсировало от злости, выбирать галстук у Касуми не осталось сил, хотелось уже схватить эту вульгарную красно-черную полосатую рубашку и бежать. Однако благодаря такой рубашке мифический любовник оказался человеком с дурным вкусом.

Передавая Касуми сдачу на пластмассовой тарелочке и бумажный сверток с рубашкой, Асако выпятила обтянутую фиолетовым костюмом грудь и громко произнесла:

– Спасибо за покупку! – а потом, схватив собравшуюся кинуться прочь Касуми за рукав пальто, доверительным тоном, каким говорят со старой подругой, прошептала: – Может быть, позволите мне в качестве извинения за тот случай угостить вас чаем?

Это прозвучало искренне, и Касуми невольно остановилась.

– Но вы, наверное, заняты в магазине?

– Все нормально. Я сегодня поздно приступила, с утра развлекалась. Магазин в первый день уже открылся, – мало ли, вдруг захотят прийти клиенты с поздравлениями. Поэтому я без формы. Ну что, выпьем чаю?

С этими словами Асако подхватила чемодан Касуми и вышла первой.

Касуми растерялась, но любопытство взяло верх. Переходя улицу, где проезжали редкие машины, она не удержалась и с оттенком иронии произнесла:

– Вы, похоже, пришли в себя – такая энергичная.

– Да, я пришла в себя. Об этом и хочу поговорить.

На другой стороне улице Асако толкнула дверь первого же кафе.

Они устроились в небольшом закутке, и Асако кивнула официантке:

– Мне кофе. А вы что будете? – спросила она с улыбкой, чуть склонив набок голову.

Глядя на эту красивую женщину с Гиндзы, Касуми отчего-то подумала, что так могла бы обращаться к ней старшая сестра, с которой они воспитывались порознь. В любом случае ей нужно было как-то разогнать туман в голове, и она ответила:

– Да, я выпью кофе.

– Ну вот, желания совпали. – По-прежнему улыбаясь, Асако достала сигареты, прикурила от плоской зажигалки и с удовольствием выпустила дым.

«И это женщина, из-за которой я так страдала?» – недоумевала Касуми.

Как ни странно, она чувствовала, что встретила понимающего союзника: и хотя причина, скорее всего, была в нынешнем одиночестве, приветливость Асако развеяла ее былую настороженность.

– Мне кажется, я должна рассказать вам, что случилось потом. Я ведь доставила вам столько неприятностей. Нужно было написать письмо с извинениями, но мне было стыдно. Как же хорошо, что мы сегодня встретились.

– Так что вы делали потом? Я очень беспокоилась.

– Вы хорошая. Вы очень хорошая женщина. Мне сразу так показалось.

От этой лести у Касуми опять испортилось настроение, и она переложила сахара в поданный кофе.

– Лучше расскажите, что было