Шрифт:
Закладка:
«Подумать только, они тоже мерзнут». Казалось бы, эта мысль была рождена презрением, но нет: девушка из хорошей семьи, ныне замужняя женщина, просто питала к гейшам пиетет хотя бы потому, что они терпели лишения.
– Поедем на такси, – предложил Кэйити.
– Но до Сэйдзёгакуэн очень далеко. Выйдет больше тысячи иен.
– Ничего страшного, в Новый год можно потратиться.
Они сели в такси. День был ясным, но по улицам гулял, поднимая клубы пыли, сильный ветер.
Когда они ездили вместе на машине – не важно, днем или ночью, – Кэйити всегда брал Касуми за руку, а она снимала перчатку. Вот и сейчас стянула ее, как обычно, и произнесла:
– Как это назвать? Первое в новом году…
– Первое рукопожатие?
– Да, первое рукопожатие. Правда, романтично?
Конечно, Касуми бы очень расстроилась, не возьми Кэйити ее за руку, но даже этот привычный ласковый жест не помешал ей подумать: «Какое-то формальное рукопожатие получилось». С тех пор как ее обуяла ревность, она назойливо требовала от мужа проявлений любви, и Кэйити вполне мог решить, что жена все больше в него влюбляется.
Касуми невольно сравнивала это нежное рукопожатие с еле заметными движениями пальцев брата и его жены, желавших коснуться друг друга. Пожалуй, тогда она придавала этому слишком большое значение. Ведь когда люди друг друга любят, вполне естественно сплетаются их пальцы, соприкасаются влажные ладони. Подумав об этом, Касуми буквально физически ощутила, как тесно сплелись пальцы Кэйити и красивые пальцы Акико, и больше не могла спокойно держаться с ним за руки. Но если отстраниться, опять возникнут вопросы, придется объясняться; поэтому она оставила все как есть.
Касуми опустила взгляд: безвольно лежащая на коленях рука показалась ей рукой проститутки. Рукой в перчатке она взяла снятую перчатку и легонько ею поболтала, как игрушкой. Такие жесты всегда очень трогали Кэйити.
– Нашему новому году не хватает серьезности.
– Да. Когда рукопожатие формальное, можно и руку на перчатку поменять.
Кэйити, словно где-то внутри его повернули выключатель, вдруг крепко сжал пальцы Касуми и, не обращая внимания на водителя, поцеловал жену:
– Вот заноза!
У счастья Касуми был привкус грусти.
Этим новогодним вечером в доме Фудзисавы больше всего восхищения досталось Сигэру – ребенку Масамити и Акико.
Он почти все время спал, но собравшиеся по очереди заглядывали в кроватку, а когда пришло время кормить, Каёри решительно и властно выставила мужчин из комнаты. Только Масамити было разрешено остаться, но, увлекаемый общим потоком, он тоже выскочил за дверь.
Касуми поразила полнота обнаженной груди Акико – словно созревший фрукт, при первом же касании руки эта грудь брызнула молоком.
Пышная, белая, с бегущими по коже синими ниточками вен, она казалась чужой на худощавом теле Акико, чем-то самостоятельным, не принадлежащим ей. Представлялось, что в некой стране, населенной множеством матерей, есть источник, из которого потоком течет молоко, и порой он принимает такую огромную форму.
Каёри и Акико обсуждали вопросы кормления; Касуми это не слишком интересовало. Как ни странно, вид невестки с обнаженной грудью не был ей неприятен. Когда три женщины беседовали, окружив младенца, спящего в кроватке в бывшей комнате Касуми, ревность ослабла.
– Я прошу прощения! – пошутил из-за двери Кэйити. – Мы тоже очень проголодались, можно и нам поесть?
– Да-да, – ответила Каёри, поднимаясь.
Акико, запахнув на груди одежду, тоже встала.
В отличие от рождественского праздника в ресторане, этот семейный ужин проходил спокойно и радостно. На столе выстроились традиционные новогодние блюда, но еще раньше возникло уютное настроение, какое появляется во время празднования Нового года в тесном семейном кругу. Касуми тоже легко погрузилась в эту домашнюю атмосферу, и Ититаро был в прекрасном расположении духа.
Вскоре Касуми заметила кое-что необычное: Кэйити и Акико почти друг с другом не разговаривали.
Кэйити пошутит – Акико безразлично, едва-едва улыбнется.
– Сигэ-тян, похоже, характером не в брата пошел, а в Касуми. Что, сестрица, мучаешься? – интересуется Кэйити, на что Акико только бросает вскользь:
– Ну не знаю…
И ее безразличие пресекает еще не начавшуюся беседу.
«Это странно!» У Касуми тут же проснулся нюх. Кэйити, судя по всему, поведение Акико ничуть не огорчало.
«Вот он, знак, что любовь развивается».
После ужина все смотрели телевизор, болтали, отдыхали, как кому нравится. Детей, которые приставали бы: «Давайте играть в карты, давайте в ходилки!», не было, и получился спокойный новогодний праздник взрослых. Даже Ититаро этим вечером не думал о делах компании, связанных с началом года.
– Может, потанцуете в гостиной? – предложил он.
– Натанцевались на Рождество, – отозвалась Касуми. Она не хотела вновь пережить такие мучения.
– Тогда давайте просто послушаем пластинки, – подал голос молчаливый Масамити.
– Неужели не хотите танцевать? – настаивал Ититаро.
– Дорогой, пусть молодые делают что хотят, – вмешалась Каёри.
Масамити, опьянев от сакэ, прилег на диван:
– Вот морока! Акико, выбери сама и поставь пластинку. А я здесь полежу и послушаю. Отсюда хорошо слышно.
– Ладно, если оставить дверь в гостиную открытой… Папа, мама, вам мешать не будет?
– Нет-нет. Интересно послушать, как они вместе будут звучать: из телевизора – рассказчик кукольного театра, с пластинки – мамбо. Ах да! От фирмы грампластинок пришел новогодний подарок, несколько новых пластинок. Там, кажется, есть запись Белафонте[28] в Карнеги-холле. Я еще не слушал.
– Пойдем посмотрим.
– Они там, в ящике для бумаг.
Акико потянула Касуми за собой, они зажгли в гостиной свет и принялись перебирать пластинки. Касуми, умело скрывая беспокойство, держалась оживленно, улыбалась невестке. Это давалось нелегко, но с некоторых пор она научилась хорошо прятать свои чувства под маской беззаботности, и по лицу нельзя было понять, что у нее на душе.
Акико одну за другой доставала из ящика пластинки; ее пальцы были, как всегда, прекрасны. Среди пластинок Касуми заметила одну, с большим круглым отверстием в центре конверта:
– О, вот. Вызывает приятные воспоминания. Можно не просто слушать, но и вместе спеть.
– Это «Чирибирибин»?[29]
– Да. Ты слова знаешь?
– Только этот припев.
– На конверте слова не написаны, но у меня где-то есть. Сейчас принесу. Споем все вместе.
Касуми, с удовольствием вспоминая итальянские песни, которые они иногда хором пели в студенческие годы, поспешила по коридору в свою прежнюю комнату поискать песенник. Осторожно, чтобы не разбудить малыша, приоткрыла дверь и проскользнула в теплую темноту.
Полка, куда она, став невестой, составила книги, никуда, конечно, не делась. Касуми хотела
