У нее внезапно закружилась голова.

Катя не видела, как начала бледнеть луна, как небо за окном зарумянилось, призывая июньский день. Там, где она оказалась, не было дня, да и ночи, пожалуй, не было. Медь горела рыжим солнцем, сияли россыпи самоцветов, волшебно переливались пещерные кристаллы, радужно расцвечивая тьму.

Хозяйка Медной горы сидела на каменном выступе, и Катя сразу поняла, что это она, Малахитница, хотя представляла ее совсем иначе – величавой рослой красавицей с ликом, словно высеченным из камня. Перед ней же была невысокая худощавая девица в длинном малахитовом платье, которая нетерпеливо постукивала ножкой, вертела в пальцах кончик густой черной косы, а лицо у нее было живым и изменчивым, и сейчас на нем явно читалась досада.

«Ящерка…» – всплыло в мыслях у Кати.

– Ох, и упрямы же вы, люди, – заговорила Малахитница. – Нигде от вас покоя нет, и в Подгорье найдут. Что ты ко мне взываешь, девушка? Зачем чужой перстень надела? Опасно такой, как ты, ничем с Запредельем не связанной, играть с моим волшебством. Ладно. Говори, что хотела.

– Да ты, наверное, и сама знаешь, Хозяйка.

– Положим, знаю. Только чего же ты от меня ждешь? Не для того ли я оградила своих дочерей от всякого чародейства, чтобы слез потом никто не лил? Но вы, люди, такие, уж если чего захочется – вынь да положь. Дочь моя своевольничала, колдовством черным баловалась, а жесткой и бессердечной я у вас выхожу, так получается?

Катя почувствовала, что краснеет.

– Прости, Хозяйка.

Малахитница махнула рукой.

– А, чего уж там. Привыкла, и не такое слышала. И любовь мне тоже ведома. Вот только как внуку помочь, не знаю. Моя волшебная сила – она ведь по наследству только женщинам может передаться. Алексею-то самому справляться придется. Впрочем…

Хозяйка Подгорья внимательно посмотрела на Катю, в ее темно-зеленых глазах зажегся лукавый огонек.

– А что, если через тебя попробовать хотя бы толику своей силы ему передать? Будешь мне внучкой названой! Но осторожней – для тебя это может чем худым обернуться. Согласна?

– Согласна, – тут же ответила Катя.

– Смотри, не шутки с тобой шучу. Теперь и тебя Запределье коснется. Что угодно может статься.

– Я не боюсь.

– Хорошо, коли так. Протяни ко мне руку с перстнем. Лизе он все равно не сгодится. Надо же, как сложилось, через правнучку с Воронами я породнилась, никогда бы не подумала… Давай руку, не медли.

Малахитница легко соскочила с камня, подошла к Кате вплотную, стянула перстень с ее пальца и поднесла его к губам. И что-то едва слышно зашептала, словно с ним о чем-то разговаривала.

– Держи, – сказала она вскоре, возвращая назад зачарованный малахит. – Отдашь Алексею. Не сможешь ты – пусть Лиза передаст, сама только не надевает… и никто пускай не надевает, кроме Алексея. От тебя – к нему. Поняла, Катя?

– Поняла, Хозяйка.

– Тогда ступай.

И все расплылось в одно мгновение, потеряло очертания, растаяло.

Катя открыла глаза. Было уже утро. Она по-прежнему сидела в кресле, в гостевой спальне Вороновского дома, но не помнила ни что это за комната, ни как она здесь оказалась. Сознание оставалось размытым, будто застряло где-то между Запредельем и привычным миром.

Глава 33. Забвение

Катя обычно поднималась с рассветом, не то что столичные барышни, а вот сегодня что-то заспалась. И потому ближе к полудню Лиза решила сама заглянуть в спальню для гостей. К ее удивлению, подруга, кажется, и не ложилась. Она сидела в кресле у окна и повторяла, словно в бреду:

– Перстень… Отдашь Алексею… Не сможешь ты, пусть Лиза передаст. И никто, кроме него, пускай не надевает… От тебя – к нему.

Лиза послушала-послушала да и побежала за мужем.

Федор тоже внимательно вслушался в слова Кати. И еще кое-что заприметил.

– Лизонька, – спросил он, – а почему у Катерины Васильевны твой малахит на пальце?

Лиза сокрушенно вздохнула.

– Боюсь, это я виновата. Она у меня попросила, ну я и дала… мне показалось, для нее это важно.

Федор приподнял руку девушки с перстнем, потом осторожно стянул его у нее с пальца.

– Лиза, посмотри.

– О-о! – вырвалось у Лизы. – А камень-то изменился. Здесь узор был вроде цветка, а теперь более сложный… Птица? Или еще кто-то с крыльями?

– Да вот то-то и оно. Впервые такое вижу… Не надевай, раз она так говорит, и никому не давай надевать. Что-то тут странное стряслось.

– Подожди, Феденька… Она, кажется, в себя приходит. Катя… Катенька, что с тобой?

Их гостья просыпалась. Она потерла пальцами виски, поморщилась, как от боли.

– Голова гудит… Простите…

Потом недоуменно огляделась. В ее взгляде было полное непонимание.

– Ты что же, меня не узнаешь? – изумилась Лиза.

– Мне кажется, мы знакомы, но… Прошу прощения, но имени вашего я не помню. Не сердитесь… мне нездоровится немного.

– Где вы были, Катерина Васильевна? – мягко спросил Федор. – У Хозяйки Медной горы?

При этом имени Вересова встрепенулась, что-то зажглось в ее взгляде, но тут же погасло, и она ничего не ответила.

– Катенька, это же я, Лиза, твоя подруга. А это муж мой, Федор Иванович. Мы с тобой давно уже знакомы.

– Я очень рада, – слабо улыбнулась Катя.

– Если не помните, то подскажу – вы гостите у нас, – Федор приветливо улыбнулся ей в ответ. – И сейчас мы ждем вас к столу. Выходите к нам, Катерина Васильевна.

Лиза позвонила в колокольчик, вызывая для Кати прислугу. И тут ей в голову пришла еще одна мысль.

– Скажи, а ты отца моего, Алексея Никитича Измайлова, тоже не помнишь?

– Нет, к сожалению.

– Что ж… это не так уж и страшно, да? Я сама вас тогда друг другу представлю!

Они вышли, оставив Катю на попечение прислуги. Федор тихо сказал жене:

– Думаю, нам не стоит ее лишний раз сейчас тревожить. Надеюсь, Катерина Васильевна скоро придет в себя, но как помочь ей, я не знаю. Если она и в самом деле побывала в Подгорье… Эх, не зря ведь в Запределье отправляются только из особых мест и волшебные слова при этом говорят! А когда вот так, во сне, когда душа там, а тело здесь… Бывает, что и обходится все, когда бессмертные сами помогают. Но не всегда. Жди теперь чего угодно.

* * *

Вскоре Катя почувствовала себя намного лучше.

– Мне кажется, будто я больна была и не до конца излечилась, – признавалась она Лизе. – И раз ты говоришь, что мы давно друг друга знаем, я тебе верю. У меня самой