– Мне очень нужно поговорить с вами, Алексей Никитич. Я для того-то на самом деле и приехала. Простите, но я узнала вашу тайну…

Алексей до сих пор корил себя за то, как обошелся тогда с Катей. Еще не придя в себя после вчерашних происшествий, он холодно пресек все ее попытки объясниться:

– Ну, стало быть, вы знаете и то, что общаться со мной опасно. И я не сомневаюсь в том, что вы, как девушка благоразумная, подвергать себя опасности не станете.

– Послушайте, Алексей Никитич… – Катя попыталась все-таки договорить, но он ей не позволил.

– Если вы не хотите узнать на собственном опыте, каков дракон в гневе, то и не стоит испытывать судьбу, Катерина Васильевна. Давайте просто притворимся, что этого разговора никогда не было, и останемся добрыми друзьями.

Катя переменилась в лице, но ничего не ответила. Быстро, сухо распрощались, и девушка ушла, а Измайлов подавил желание кинуться за ней следом.

В тот же день Катя Вересова уехала в Чудногорск. Алексей Никитич был уверен, что между ними все закончилось, так и не начавшись, и был очень удивлен, получив через некоторое время от нее короткое, но искреннее письмо с сожалением о том, что откровенный разговор так и не состоялся.

Алексей понял – она ждет. И дело не только в чувствах, просто он встревожил ее своей резкостью и напускной холодностью и, пожалуй, даже напугал. И она не может все это так оставить, не разобравшись, что же все-таки происходит. Его сердце переполняла любовь и благодарность, но он никак не мог решиться поехать к Кате и объясниться.

В то утро, когда пришло письмо, Измайлов, захватив его с собой, оседлал коня и поскакал куда глаза глядят, заранее предупредив, что домой долго не вернется. Именно тогда Лиза, отправившаяся с друзьями выручать мужа, заезжала за отцом.

Когда Вороновы впервые после возвращения приехали в Яблоньки, Лиза и узнала от няни Кузминичны, что приезжала барышня Вересова. Старушка была недовольна.

– Барин-то с ней и парой слов не перемолвился, а как уехала – места себе не находит. Что за напасть такая с ним приключилась… Эх! И было б из-за чего сокрушаться.

Катя ей не нравилась.

В конце концов, Лиза сама написала Кате в Чудногорск, приглашая погостить в Тумарино. Она волновалась за отца, и ей хотелось все услышать из первых уст. Вересова откликнулась на эту просьбу.

Поздно вечером они гуляли по душистому саду. Лиза бросала взгляды на Катю, рассеянно разглядывающую пестрые цветы, и думала, что понимает, почему она, с ее неброской, строгой и одухотворенной красотой, так нравится отцу. И как идет Кате простое голубое платье и скромная шляпка! Наверняка в роскошном наряде она утратила бы часть своей прелести. Нет, лучшей невесты для отца не сыскать.

– Лизонька, а мне Алексей Никитич ведь не сказал, что ты замуж вышла, – Катя меж тем продолжала начатый разговор.

– Да отец не слишком-то рад был моему замужеству. Это сейчас он к Феде уже привык. А ведь у нас даже свадьбы не было, все очень необычно получилось.

– Может быть, расскажешь?

– Конечно же. Но и ты расскажи, что там у вас происходит с моим папенькой? Вы поссорились?

– Вряд ли можно назвать это ссорой, и все же… – Катенька замолчала, призадумалась.

Лиза, улыбаясь, смотрела на кусты белой сирени. Отцвела уже сирень, а кажется, чуть ли не вчера прилетала Забава-Соловушка и в соловьином облике воспевала белопенную красоту. И так захотелось поделиться хоть капелькой волшебства с серьезной и печальной Катей! Так что Лиза, не таясь, рассказала ей всю свою историю.

Откровенность за откровенность – Катя тоже ничего не утаила, пересказала и последний разговор с Алексеем.

– Я могу понять отца, – задумчиво отвечала Лиза. – Мне даже кажется порой, что он себя ненавидит. Хуже всего то, что в драконьем облике он себя не помнит. Но что мы можем сделать, Катя?

– А что, если у самой Малахитницы помощи попросить?

– Думала уже об этом и у Забавы спрашивала. Так она говорит, что трудно с Хозяйкой Медной горы по своей воле увидеться. И даже в Запределье в ее царство – Подгорье – просто так не попасть. Вот ежели сама позовет…

– А ты бы хотела ее увидеть?

– Еще как хотела бы!

– Скажи, Лиза… А тебе ящеркой не страшно оборачиваться?

– Ничуть не страшно. Поначалу, конечно, не по себе было немножко, но Федя рядом был, помог мне… А теперь легко-легко! Сама легче становишься, видишь все человеческими глазами, но как будто ярче. И все мелочи исчезают, все глупости. Думаешь только о полете. Эх, как жаль, что у отца не так…

– Правда, жаль, – эхом отозвалась Катя. Она о чем-то напряженно раздумывала и, наконец, решилась. – Лизонька… у меня к тебе необычная просьба. Дай мне, пожалуйста, поносить хоть денек тот самый малахитовый перстень.

Лиза насторожилась.

– Мне не жаль, да только на что тебе? Не поверю я, что ты отца приворожить собралась. Да и не помог бы он тебе в таком деле.

– Нет, что ты! Просто… он ведь из рук самой Хозяйки Медной горы был получен. Ну и вдруг…

Теперь юная Воронова пытливо взглянула на Катю.

– А… вот ты о чем! Смотри, рискуешь. Но перстень принесу, изволь. Не хочу, чтобы ты думала, будто я тебе не доверяю.

* * *

Вскоре стемнело. Короткая летняя ночь вступила в свои права. Гостевая комната была уютной и прохладной, но Катя никак не могла уснуть. Наконец она встала, накинула капор[27] и села в кресло у полуоткрытого окна, погружаясь в нереальность лунного света. На ее пальце приятной тяжестью ощущался малахитовый перстень, и она все пыталась вглядеться в естественный узор на камне в виде причудливого цветка. Ей казалось, что и цветок пристально смотрит на нее круглым глазком в сердцевине. Малахит будто жил своей жизнью и пытался заворожить ту, которой не был предназначен. Кате все казалось, что цветок вот-вот шевельнется и сама Хозяйка Медной горы заговорит с нею. Это было и прекрасно, и жутко. И этого она больше всего сейчас хотела.

В какой-то миг малахитовый цветок подмигнул Кате – девушка могла поклясться, что это было именно так! Она испугалась, едва сдержала желание сорвать перстень с пальца и отшвырнуть от себя. Но тут же разозлилась, как бывает иногда, когда стыдишься собственного страха.

– Что же ты, повелительница гор? – сказала Катя вслух. – Правнучку свою волшебством одарила, а до внука тебе и дела нет. Мучается он от чужого колдовства и