– Поговори с ним, Бен, – шепнул Меум филину.

– Ну, – сказал Бен, нервно прочищая горло, – пока мы не можем сказать тебе ничего определённого, в самом деле не можем, потому что наши планы не вполне ясны.

– А если ты не поплывёшь дальше, – добавил Меум, – тогда тебе придётся остаться здесь в одиночестве. Тысячелист, Белка, Бен и его жена отправятся со мной на остров Вальдшнепа и… и… Вот и всё, что мы можем сказать. Мне жаль, но это так.

Вьюнок ушёл, не проронив ни слова, и, едва он удалился на приличное расстояние, Меум вновь вздохнул.

– Так я и знал! Так и знал! Вьюнок теперь всё время будет злиться на нас за то, что мы ничего ему не рассказали. А если мы ему обо всём расскажем, он будет вести себя точно так же, – я слишком хорошо его знаю. Если мы расскажем ему о нашем плане, он опять скажет, что не сдвинется с места. Он вёл себя точно так же, когда мы построили нашу лодку, «Стрекозу», помнишь? Он сказал тогда, что это вздорная затея, и он останется дома. Он чертовски упрям.

Бен нерешительно поглядывал на Вьюнка, который, стоя на корме, энергично вытягивал леску одной из заброшенных удочек.

– Ты и в самом деле думаешь, что он действительно поступит, как сказал – в самом деле думаешь, что он откажется сниматься с якоря сегодня вечером? Если так, то мы влипли. До моря ещё далеко, а до Гремящей мельницы – и того больше, а наш старый друг как раз подумывает о том, чтобы повернуть обратно. Но, как бы то ни было, «Джини Динс» не сможет идти вверх по реке против течения. Положение у нас незавидное, если хочешь знать моё мнение.

– Может, Белке удастся его образумить? – спросил Меум. – Мы не можем бросить старика, хотя я и сказал, что мы сделаем это; куда же мы без него? И, сдаётся мне, он это понимает. Ох, боже, что же нам делать? – Меум забарабанил пальцами по палубе.

Тем временем, вытягивая леску, Вьюнок почувствовал, что голова у него идёт кругом. Итак, они отказались рассказывать ему о своей идее даже после того, как он пригрозил, что не поплывёт дальше. Вьюнок надеялся, что хотя бы Бен расскажет ему обо всём. «А разумно ли я поступаю?» – спрашивал себя Вьюнок. Он вспомнил, как остался в Дубовой заводи в полном одиночестве и как несчастен он был тогда. А теперь, заявив, что не пойдёт дальше, он должен сдержать своё слово. Всё это было очень глупо. Вдруг ему в голову пришла блестящая мысль. Почему бы не спросить Меума напрямую, не собираются ли они строить громовую птицу? Если Меум ответит отрицательно, они поплывут дальше; если он скажет, что они в самом деле собираются строить такую машину, тогда его отказ идти дальше будет вполне обоснованным. Да, чем больше Вьюнок обдумывал эту мысль, тем больше она ему нравилась.

Он вытянул леску из воды, заново насадил наживку и опять закинул удочку. Затем он повернулся и пошёл к Бену и Меуму, которые по-прежнему сидели на палубе с самым несчастным видом.

– Я обдумывал то, о чем заявил, – сказал им Вьюнок, – и я собираюсь спросить вас ещё кое о чём. У меня есть предположение относительно вашего плана, и я собираюсь спросить вас прямо! Не летающая ли машина у вас на уме? Если это так, то всё, сказанное мной ранее, остаётся в силе, и сегодня ночью корабль никуда не поплывёт. Если это не так, тогда мы поднимем якорь на закате, как всегда. Итак, ответьте мне на один вопрос: вы собираетесь строить громовую птицу?

Вьюнок заметил, как на лице Меума отразилось облегчение.

– Я отвечу тебе, Вьюнок, – произнёс Меум. – Это не громовая птица. Не так ли, Бен?

Бен, который, казалось, по-прежнему чувствовал себя очень неловко, утвердительно покачал головой.

– Нет, это не громовая птица, Вьюнок, клянусь, или не видать мне больше мышиных хвостов!

Теперь настал черед Вьюнка выказать облегчение.

– Хорошо, я вам верю, и рад, потому что знаю – вам никогда не построить её, как бы вы ни старались.

– Конечно, мы ни за что не смогли бы построить громовую птицу! – воскликнул Меум. – Это невозможно! И как только это могло прийти тебе в голову?

– Я заметил, что ты часто на них заглядываешься, – признался Вьюнок и улыбнулся – впервые за эти дни. – Каждый раз, когда над нами пролетала громовая птица, ты внимательно разглядывал её, а потом доставал записную книжку, вот я и подумал, что ты собираешься построить такую же. Ты умён, Меум, но не настолько – я знаю, каковы пределы возможностей гнома! Что ж, – продолжил Вьюнок, – теперь, когда мы всё немного прояснили, посмотрим, как продвигаются дела у Тысячелиста с ужином, потому что с наступлением темноты мы поднимем якорь.

И Вьюнок ушёл, насвистывая гномью шáнти[39].

Меум посмотрел на Бена, а Бен посмотрел на Меума.

– Мы же сказали ему правду, не так ли? – спросил гном. – Это же не громовая птица!

– Думаю, нет, – ответил Бен, – не настоящая громовая птица.

Бен был очень правдивым филином и до сих пор чувствовал себя не очень уютно.

– Что ж, тогда отправляйся-ка отсыпаться, Бен, – сказал Меум. – Ты выглядишь усталым, старина, а этот яркий свет вреден для твоих глаз. Твоя жена наверняка беспокоится о том, что ты где-то пропадаешь.

Как только закончился ужин, и всё было вымыто (пришла жена Бена и протянула гномам «лапу помощи»), якорь подняли, и «Джини Динс» отправилась в путь.

Уже появились летучие мыши, а рыбаки ушли домой, оставив после себя на берегу маленькие скомканные обрывки бумаги и корки хлеба, вокруг которых уже собирались водяные крысы. Для катания на лодках время тоже было слишком поздним, и даже влюблённые парочки разошлись по домам, так что река находилась в полном распоряжении гномов. Это была идеальная ночь, безветренная и звёздная.

Как обычно, Бен с женой отправились вперёд, время от времени закусывая мышами, пойманными на гумне или возле амбаров. Что до гномов и Белки, то они плотно поужинали.

Белые туманы обволакивали заливные луга тонкой вуалью, дикие утки занимались своими делами, крякая и летая туда-сюда над заросшими тростником заводями.

За проплывающим кораблём наблюдали коровы. Почти все они лежали и шевелили своими огромными губами, пережёвывая жвачку, а бесчисленные майские жуки с жужжанием носились в воздухе, время от времени сталкиваясь с кораблём. Один особенно крупный жук с ужасным треском врезался в дымовую