на втором этаже начинается аукцион, а значит, сейчас мы вернемся назад.

– Пойдем, Макс, – сказала я и потянула его обратно к лестнице. Но он не сдвинулся с места, дернул меня за руку, заставляя буквально упасть в его объятия, и накрыл рукой мою поясницу. Я забыла, как дышать, смотрела на него, запрокинув голову, а Макс начал двигать бедрами, уводя меня в танце. Кожа от его прикосновений горела, заставляя плавиться и мои внутренности.

– Зачем тебе это?

Он раздумывал несколько секунд, а затем сказал:

– Потому что это все, о чем я могу думать в последнее время.

Я удивленно приоткрыла рот, не в силах поверить, что он действительно это сказал.

Со второго этажа доносился голос мужчины, ведущего аукцион, но для меня он был очень далек. А близко был Макс. Я слышала, как он дышит, заглянула в голубые глаза, которые больше не казались холодными, а затем опустила взгляд на губы. Вдруг эти губы стали что-то напевать:

I sit and wait.

Does an angel contemplate my fate19.

– О нет, – захихикала я, пока Пауэлл тихо пел. И на удивление этот грубый и временами вредный медведь попадал в ноты, и голос у него был невероятный.

So when I'm lying in my bed.

Thoughts running through my head.

And I feel the love is dead.

I'm loving angels instead.

– Макс! – зашипела я, а с моих губ не сходила улыбка. Эта ситуация казалась мне до ужаса неловкой. – Робби Уильямс, серьезно?

– А что не так? Ты же любишь восьмидесятые, – засмеялся он, являя мне белые зубы.

Черт. А я ведь думала, он не улыбается, потому что у него какие-то проблемы с этим. Ну, знаете, у хоккеистов может недоставать зубов. Но нет. Весь ряд ровных белых зубов на месте. Ровнее, чем у меня.

– Эта песня вышла в девяностых, дурила. И с чего ты взял, что я люблю восьмидесятые?

– Как можно это не понять, я думал, моя голова взорвется от бесконечного потока старья, что крутил музыкальный автомат в том баре за Лос-Анджелесом.

– Ты запомнил?

– Каждую минуту.

Я машинально провела ладонью по его крепким мышцам рук и плеч, наслаждаясь их рельефом, который чувствовался даже через ткань рубашки. Затем накрыла руками его шею, большим пальцем касаясь бьющейся венки. Не было больше спокойного пульса, сердце Макса стучало так же быстро, как и мое.

– А ты что предпочитаешь слушать? Помнится, в твоей машине играл рок.

– В точку, – кивнул он.

– Другого я от тебя и не ожидала.

– Почему же?

– Ну не будет же такой, как ты, слушать попсу или, ну, не знаю, классику, например, – предположила я.

– Такой, как я, это какой? – спросил он.

– Большой и суровый.

– Я суровый?

– Хочешь сказать, что это не так? Ты был очень груб со мной в баре, я не забыла этого.

Он смотрел на меня, переводя взгляд от одного глаза к другому, а затем кивнул.

– Ты права. Прости.

Ух ты, кое-кто умеет извиняться.

– Что случилось с тобой в тот день?

Макс тяжело вздохнул и отвел взгляд. Я вглядывалась в его лицо и пыталась понять: он молчит, потому что это слишком личное, или он не доверяет конкретно мне.

– Не расскажешь, да? – с грустной улыбкой заключила я. – Ладно, Зверь, храни свои секреты.

Мои пальцы плавно выскользнули из его руки, и я хотела уйти, но он не дал мне сделать этого. Макс вжал мое тело в свое, позволяя почувствовать жар, исходящий от него.

– Я говорил, что ты выглядишь бесподобно, Перри?

С моих губ сорвался смешок.

– Как и любой в этот вечер. Так и предполагалось: красивые наряды и костюмы. Все выглядят хорошо сегодня.

Он покачал головой.

– Но только твой образ отпечатался в моей голове.

– Потому что ты хочешь заняться со мной сексом, Макс.

– Я не стану лгать тебе, я хочу, но это не отменяет того, что ты невероятно красивая, – настаивал он.

– Сегодня?

– Всегда.

Его глаза скользнули к моим губам, так, словно он хотел коснуться их, однако противился этой мысли.

– Можно тебя поцеловать? – спросила я, мягко обхватывая щеки Пауэлла.

Мышцы его лица под моими пальцами напряглись. Что же такого в простом поцелуе, что он так сторонится его? Может, мои губы похожи на рыбьи, или он брезгует целовать меня? Но сексом заниматься же не побрезговал, а о том, где была его рука каких-то пятнадцать минут назад, я и вовсе промолчу.

– Нет. – Твердо и категорично.

– Почему?

– Я не люблю это.

Мои губы сложились в усмешке, однако веселье – последнее, что я чувствовала в данный момент.

– Так просто трахаешь меня под столом пальцами, берешь сзади на кухне в своей квартире, а целоваться боишься?

– Я не боюсь, чего мне бояться? – мгновенно ощетинился он.

– Пока не знаю этого, Зверь, но не сомневайся, я узнаю. И не такие вещи из людей вытягивала.

Он усмехнулся, но сделал это фальшиво. Отвратительная игра.

Затаив дыхание, я решила попытаться всего раз. Погладила ладонями его голову и потянула на себя. Зверь был недвижим, словно литая фарфоровая кукла. Но я была очень настойчива.

– Давай, это не больно, – прошептала я, пальцами перебирая пряди его волос на затылке и замечая, что кожа его шеи покрывается мурашками.

Он сглотнул, опустил взгляд к моему рту и склонил голову. Я привстала на носочки и коснулась его губ своими, целуя очень медленно и несмело. Макс держал губы плотно сомкнутыми и не пытался подыгрывать мне. Тогда мой язык скользнул по его нижней губе, подталкивая Пауэлла приоткрыть рот, а одна моя рука невесомо погладила его шею. Через несколько секунд мне удалось убедить его. Макс сорвался, властно завладел моим ртом, а руками нетерпеливо сжал мою талию.

Когда из его горла вырвался странный звук, что-то между стоном и хрипом, я почувствовала, как мои ноги слабеют. Кажется, Макс не просто нравится мне. Огромный и неприступный медведь полностью очаровал меня, был виновником волнения в моем сердце и заставлял меня терять принципы и совесть рядом с ним.

Но Макс не тот, с кем у нас могло бы что-то получиться, не так ли? Его сердце очень холодное, я не знаю, кто сделал его таким, но в попытке разморозить его я лишь обморожусь сама.

– Поехали ко мне? – прошептал он, отстраняясь. – Черт, я знал, что так случится, я хотел этого.

Его слова заставили меня напрячься.

– В этом все дело, не так ли? Тебе просто нужно удовлетворить свои потребности. Этот танец и вечер….

Легко оттолкнув его, я сделала шаг назад.

– Мне нужно домой, Макс.

Это была самая чудовищная ситуация, которую только можно представить. Моя жизнь рушилась. Я отчаянно хотела стать женой Майка, но потом случился Пауэлл, и я больше не позволяла Майку притрагиваться к себе. Я боялась, что он узнает о моей измене, узнает о Звере. Но дело было не только в этом. Причина отсутствия у меня желания была в Майке. Я больше не хотела