а еще эти скатерти. Все играло на руку чертову Пауэллу!

– О чем вы? – спросил он.

Рука Пауэлла легла между моих ног и погладила кружевную ткань. Боже, я была такой мокрой, что мои щеки наверняка окрасились в цвет стыда, но Пауэлла это не смущало.

– Вы одобряете благотворительность? – спросила блондинка с серьезным выражением лица.

Я прикусила губу и старалась дышать тише, глядя на МакРобинсон или МакДевидсон – понятия не имею, как ее зовут, – мой мозг покинули абсолютно все мысли.

Макс задумался, а его пальцы смело надавливали на пульсирующую точку под кружевом.

– Да. Я помогаю всем нуждающимся. Если кому-то нужно подать руку помощи, то я это делаю.

В этот момент Зверь пробрался в мои трусики и коснулся горячего и жаждущего нутра. Я не выдержала и прикрыла лицо рукой, подавляя всхлип, а бедра рефлекторно развела чуть шире.

– Дорогая, с вами все хорошо? – обеспокоенно спросила у меня блондинка. Я была не в состоянии ответить ей и, пряча глаза, лишь кивнула. Пальцы Макса ласкали меня неторопливо, дразняще, так, что мне хотелось закричать.

– Все в порядке. Мисс Митчелл немного растрогалась от того, что в столь жестокое время кто-то может помогать другим абсолютно бескорыстно. С другой стороны, ее переполняет досада, она чувствует, что этого мало для всеобщего… удовлетворения. – В его голосе я слышала улыбку.

Клянусь, как только на нас никто не будет смотреть, я прикончу Пауэлла! То, что он делал, – ненормально! Но, господи, как же хорошо…

– Ох, не расстраивайся, Милашка Митчелл, радоваться нужно. Только маленькими, но уверенными движениями вперед мы достигнем цели, – выдал Басс.

Зверь усмехнулся, теплые пальцы легко проскользнули внутрь меня, растягивая эластичные стенки.

– Ты абсолютно прав, Сойер. Маленькие уверенные движения, а вы, мисс Митчелл, как считаете? – забавлялся Пауэлл.

Ему крышка!

О, черт!

Я кивнула и тихо выдохнула. Мне хотелось двигаться навстречу его руке, хотелось изогнуть спину от пронизывающего мое тело удовольствия и потереться клитором о его ладонь, но, когда Басс и его новая знакомая отвернулись от нас, я постаралась избавиться от рук Макса снова.

– Хватит ерзать, – склонившись ко мне, прошептал он. – Кто-то может подумать, что моя рука играет с твоей киской.

– Но твоя рука именно это и делает! – вспыхнула я.

– Хм. Ты права, Утконосик, – ухмыльнулся он, ускоряя движения.

Если бы не документальный фильм на огромном экране, все могли бы слышать неприличные звуки его пальцев во мне. Этот зал, темнота и много людей вокруг нас, все это так сильно возбуждало меня. Максу достаточно было сделать еще парочку наполняющих толчков, и меня сотрясло от потрясающего, сильного и абсолютно неприличного оргазма.

Свет на экране погас. Зал разразился аплодисментами, я громко всхлипнула, прикусывая губы и обессилено роняя голову на его плечо. К счастью, меня не услышал.

Мое сердце стремилось выскочить из груди, а ноги покалывало, между бедер все еще сильно пульсировало и подергивалось, а Макс лишь подразнивал чувствительное место после оргазма.

– Почему ты не хлопаешь, брат? – озадаченно спросил Сойер.

– Рука затекла, – усмехнулся Пауэлл, хватая со стола пальцами, которые только что были в моих трусиках, кусочек яблока и отправляя его в рот, а затем абсолютно бесстыже облизывая пальцы.

Не в силах выдерживать давления этой ситуации, я тихо встала и покинула зал.

Поверить не могу, что он сделал это! Как нагло, безобразно и восхитительно.

«Заткнись, Перри, тебе еще ни с кем не удавалось чувствовать нечто подобное», – настаивало мое подсознание. «Твоя грудь разрывалась от желания прижаться киской к его руке и тереться об нее как мартовская кошка. И я уже не говорю об оргазме. Чувствовала ли ты с Майком хоть что-то из этого?»

– Заткнись, заткнись, просто заткнись! – зарычала я, выбегая на балкон.

Прохладный ветер остужал мои щеки. Ветки магнолий, рассаженных в каменных кадках по обе стороны вытянутого балкона, испускали просто невероятный аромат. Я медленно приблизилась к одной из таких и коснулась хрупкого цветка.

– А мне говорили, что благотворительность приносит некое умиротворение, – усмехнулся Пауэлл. Затем кивнул на магнолию. – Любишь цветы?

Я обернулась. Он стоял в проходе, плечом привалившись к каменной балке свода. Такой огромный и расслабленный, словно это он получил потрясающий оргазм некоторое время назад.

– Многие девушки любят, – отозвалась я. Голубые глаза замерли на моем лице.

– Я не спрашивал о других девушках, я спрашивал о тебе.

На моих губах появилась маленькая улыбка.

– Люблю.

– Какие?

Он явно не собирался сдаваться.

– Очень сильно люблю магнолии, – протараторила я, только бы поскорее забыть об этой теме. Зачем он спрашивает? Почему делает вид, будто я интересна ему? – Мне больше нравилось, когда ты молчал и обходил меня стороной, – призналась я.

Он кивнул, изогнув губы, как если бы мои слова могли задеть его, и спрятал руки в карманы брюк.

– Но это именно ты не оставляла меня в покое.

– А сейчас жалею, – прозвучало мое второе признание.

Его взгляд потемнел.

– Не заметил, чтобы ты жалела.

– Ты о сексе? – спросила я, предварительно убедившись, что на балконе мы все еще одни.

– Не только. Мы оба понимаем, что нас тянет друг к другу, но ты продолжаешь отрицать это.

– Я не отрицаю, но мы интерпретируем это притяжение по-разному. Я считаю это постыдной и запретной связью, а ты видишь в этом вызов и просто позволяешь себе играть со мной, как того пожелаешь. Ты знаешь, что нравишься мне, и пользуешься этим, Макс.

– Я нравлюсь тебе? – Он удивленно вскинул брови.

Черт! Даже себе я не могла признаться в этом, а ему так просто выложила то, что сидело во мне уже давно.

Отвечать не имело смысла. Он уже все понял.

– Пойдем, – вдруг сказал Зверь и кивнул в сторону выхода.

– Куда?

– Не переживай, твоя киска останется нетронутой, – усмехнулся он.

Я догнала его и стукнула разок по плечу.

– Не говори это идиотское слово!

– Я же хоккеист, могу сказать грубее, но это точно не понравится тебе.

– Вообще никак не говори!

Он остановился и выглянул из-за колонны.

– Там пока никого нет, побежали. – Макс схватил меня за руку и поволок по лестнице на третий этаж. У самого верха висела толстая цепь с табличкой. Макс перешагнул ее и помог перебраться мне.

– Какое из слов «проход закрыт» тебе не понятно?

Он проигнорировал этот вопрос, и тогда я крепко вцепилась в его руку, позволяя вести меня. Весь третий этаж был одной большой комнатой без дверей, с выходами к лестницам по бокам. Только свет улицы освещал зал, мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к такой тьме.

– Здесь красиво, – заметила я. Ведь зал действительно был прекрасен. – Но не понимаю, зачем ты привел меня сюда, Пауэлл.

– Хочешь потанцевать? – спросил он, моментально обескураживая меня этим вопросом.

– Потанцевать? Но как же музыка, да и потом, разве можно танцевать там, куда даже входить нельзя?

– Этот зал пустует из года в год, никто сюда не придет, – ответил Макс. – Остается только музыка?

Я улыбнулась, чувствуя, как разгорается огонек внутри меня.

Музыки нет. В зале