– Извините, кажется, здесь мое место, – пропел сладкий тонкий голосок. Невероятная блондинка в облегающем ее силуэт розовом платье заняла место рядом с Бассом. Очень нежные черты лица и невероятная фигура. Ради такой фигуры мне пришлось бы голодать пару недель.

Басс чуть со стула не свалился, очарованный гостьей.

– Элиса МакДевидсон – наследница династии МакДевидсон, – представилась она.

– Сойер Басс – лучший защитник хоккейного клуба «Дьяволы Нью-Хейвена».

Девушка лучезарно улыбнулась Бассу и позволила ему поцеловать тыльную сторону ее руки. Хитрые лисьи глазки с пушистыми ресницами уставились на Зверя. Губы ее кокетливо изогнулись, а грудь вдруг выпятилась вперед.

Все ясно.

Взгляд, которым она смотрела на Пауэлла, говорил только об одном: Элиса предпочитает не лучших защитников, а главных форвардов команды.

– А вы? – спросила она, игнорируя потускневшие глаза Сойера.

Макс даже не взглянул на приветливую наследницу династии МакДевидсон.

– А я здесь не за этим. Детям пришел помочь, – небрежно бросил он.

Грубый мудак. От его ответа я заулыбалась как идиотка, мое имя молодая наследница династии даже и не пыталась узнать, но мне было все равно.

Девушка отвернулась, а Басс решил попытаться наладить с ней контакт еще раз.

– Посадил бы ты меня с собой, если бы знал, что я приду с Майком? – тихо спросила я Пауэлла.

– Да, – ни секунды не колеблясь, выдал он. – Я сделал бы все, чтобы Даррелл сидел отдельно.

Свет в зале погас, по правую сторону Сойер все пытался заслужить внимание молодой наследницы династии МакДевидсон, по левую сторону были я и Макс. Мой стул стоял самым последним, а столик был крайним в ряду. Весь свет был обращен на сцену. Организатор мероприятия, общественный деятель Сара Рамирез, произносила свою речь о том, как важно помогать онкологическим детским центрам.

– А ты что-нибудь пожертвовал на аукцион?

Повернув голову в сторону Пауэлла, я поняла, что он не смотрел на сцену, все это время он наблюдал за мной.

– Каждый год жертвую, – ответил он.

Я попыталась вспомнить, где в квартире Макса видела его хоккейные трофеи, но так и не смогла вспомнить такого места, потому что его и не было.

– В твоей квартире нет ничего, что связывало бы тебя с хоккеем, – сказала я.

– А должно было быть?

– Да. Где медали, первая клюшка, первая шайба и первая экипировка? Где все твои награды?

– Что-то дома у моей семьи, остальное я обычно передаю для аукционов. Как сегодня.

– И ты так просто расстаешься с этим? Ты первый хоккеист, который не выставляет свои трофеи в квартире.

Я не была удивлена, скорее восхищена, и мне было интересно понять эту часть Зверя. Майк ни за что не отдал бы хоть одну из своих памятных хоккейных вещей.

– Я люблю то, чем занимаюсь, но не боготворю все это барахло.

– Барахло? Это же твои достижения!

Он взглянул на меня так, словно я многого в этой жизни не понимала.

– Ты не права. Это просто вещи.

– А как же память?

– Память в моей голове. И если кусок полирезины спасет хотя бы одну маленькую жизнь, то, значит, я делаю все правильно.

А у него, кажется, есть сердце. И не просто сердце, а очень большое сердце.

На экране над сценой появился короткометражный документальный фильм. Показывали больницы, благодарных родителей, детей, которым удалось помочь. Следующий кадр – интервью с врачом, который рассказывал о том, как важно поддерживать фонд помощи онкологическим больным. Что система здравоохранения США неидеальна, что многим не покрыть страховкой счета за лечение.

Я вздрогнула, чувствуя что-то теплое на колене. Машинально повернулась в сторону Зверя, но увидела лишь, как он смотрит на экран. Тогда я заглянула под стол, а сделать это было не так-то просто, ведь все скрывала черная скатерть. Я легко приподняла ткань и обомлела, замечая его руку на моей ноге.

Глава 19

Перри

Его ладонь была большой и теплой, тыльную сторону украшали крупные вены, а чуть выше располагались наручные часы.

Я выпрямилась и откинулась на спинку сиденья, попутно поправляя слои пышной юбки и скатерть, чтобы никто не мог заметить этого.

– Твоя рука, Макс.

– Что с ней? – Он спросил, словно не понимал, о чем идет речь.

– Она не там, где ей полагается быть, – тихо ответила я, замирая от волнения и трепета в моей груди.

Просто убери руку, убери руку.

– Ты права. Она не там, где ей полагается быть.

Его ладонь стала медленно подниматься выше, пока не остановилась на моем бедре.

Я задохнулась. Мои ноги были скрещены под столом, и я сжала их еще сильнее, потому что почувствовала горячие приливы между бедер. Живот налился тяжестью. Я сложила руки на столе, словно прилежная ученица школы, и прикусила губу. Краем глаза взглянула на Зверя и заметила, как он улыбнулся. Чертов придурок улыбался и наслаждался моей реакцией, лапая меня под столом!

– Макс, перестань, – попросила я, дергая ногой и неловко оглядываясь по сторонам. К счастью, никто не мог увидеть, что именно его рука делала под столом.

– Я ничего не делаю, – отмахнулся он.

Моя очередная попытка скинуть его руку с ноги была провальной, он крепко стиснул мое бедро, заставляя мое сердце зайтись в сумасшедшем танце.

Иисус, Мария и Иосиф. Он воспринял мои попытки вырваться как вызов и переместил ладонь еще чуть выше.

– Макс, – умоляла я, сама не понимая, хочу остановить Зверя или побудить к действию.

– Мм?

Я пыталась вразумить его, одним взглядом заставить отступить и перестать играть со мной. Но все было тщетно. В его глазах танцевали бесята, он откровенно веселился, такого Пауэлла я не знала.

Господи, да я никакого не знала. До этого дня я думала, что он не способен на подобные игры, он же камень.

– Не надо…

– Я слышу, как прерывисто ты дышишь, контролируешь себя, чтобы не выдать нас, это так сильно возбуждает меня, Митчелл, – шепнул Зверь мне на ухо.

Мой взгляд упал на его пах, выпуклость под плотной тканью брюк увеличивалась. Я сглотнула, вспоминая наш единственный раз. Его потрясающий член во мне и полное помутнение рассудка. Все, чего мне хотелось в этот момент, так это почувствовать его пальцы внутри, как они медленно наполняют меня, гладят и доводят до исступления.

Это добром не кончится: нас либо заметят, либо я умру от борющихся во мне стыда и удовольствия.

– Я очень щедрый жертвователь, в прошлом году я отдал свою первую шайбу, понимаешь? Ту, которой играл еще в юниорах, – тараторил Басс блондинке рядом с ним, они не обращали внимания на экран и на нас.

– Моя семья всегда спонсировала всевозможные фонды, мы любим благотворительность, – отозвалась она. – А вы, мистер Пауэлл?

Максу пришлось немного придвинуться к столу и закрыть меня собой, чтобы никому из присутствующих не было видно, где именно находится его рука. Господи, хорошо, что наш столик стоял чуть в отдалении, в зале было темно, а у стульев были очень широкие спинки,