дала мне понять, что спать со мной больше не намерена, я попытался присмотреться к другим девушкам. Но ни одна не смогла меня хоть немного заинтересовать, мысли все время возвращались к рыжеволосой «беде».

– Ник, скажите, как вы оцениваете свои шансы на этот сезон? Были выиграны четырнадцать из шестнадцати игр, это хороший результат. – Перри наставила динамик телефона на Эшбрука.

– Не могу сказать, что не рад. Но и расслабляться рано, мы пока только в начале пути. – Так ответил бы и я. Но с журналистами я теперь предельно осторожен.

До меня вдруг донесся приятный тонкий запах чего-то сладкого, вроде зефира или… клубники со сливками. Я повернул голову и взглянул на Утконоса. От нее шел этот приятный запах, такой нетипичный для мужской раздевалки. И от этого аромата моя голова налилась свинцом.

Она закончила с интервью и искренне улыбнулась Эшбруку. Видимо, Ник один из тех немногих в этой раздевалке, кто с самого начала хорошо к ней относился.

– Удачи тебе сегодня на льду, – сказала она.

О нет. Эшбрук, как и многие другие хоккеисты, был слишком суеверен, и из его списка запрещенных фраз Утконос выбрала ту, что стояла на первом месте.

Ник замер, прекратил затягивать защиту для плеч и взглянул на Перри. Его суровое, с оттенками страха выражение лица вызвало у меня улыбку.

– Нельзя желать удачи на льду. Я могу прокатать всю игру как долбаная фигуристка и не забить ни разу. Нужно говорить «хорошей игры».

– Прости-прости, – спохватилась она. – Хорошей игры! Всем вам.

– Черт! Ты сбила меня! – воскликнул Басс.

– Сбила с чего?

– Я забыл, сколько раз обмотал клюшку!

– А сколько нужно?

– Широкая лента, тринадцать раз, – буркнул Сойер. – Номер капитана.

Перри удивленно округлила глаза.

– Что? Ни разу не слышала? Ты же живешь с хоккеистом! – воскликнул он.

– Да, у Майка тоже есть парочка суеверий, но твое выглядит удивительно. Многие вообще не обматывают клюшку.

– А потом проигрывают и ломают конечности, – добавил Эшбрук, натягивая на себя джерси.

– Погоди, а если бы номер капитана был девяносто девять, ты обматывал бы девяносто девять раз? – недоуменно спросила она.

Сойер бросил на нее раздраженный взгляд, но не ответил.

Рядом переодевался Назаров, Перри взглянула на него. Могу представить, что творилось в этой симпатичной голове. Тема суеверий – повод для статьи.

– Вик, у тебя есть какие-нибудь суеверия или ритуалы?

– Во время разминки я три раза обвожу шайбу за воротами, – с ярким русским акцентом ответил Назаров.

– Это так важно? – нахмурилась она.

– Очень.

– А если не обвести?

Вик прижал палец к горлу и полоснул по нему, словно лезвием.

– Смерть, – ответил он.

Парни засмеялись, слова Назарова заставили даже меня улыбнуться. Лицо Перри исказилось в недоумении, и она остановила взгляд на мне. Это было так непривычно, словно из всех присутствующих поддержки она ждала именно от меня.

– Он имеет в виду проигрыш, – объяснил Эшбрук, посмеиваясь.

Утконос кивнула, а затем достала телефон и записала все это в заметки. Она раздумывала несколько секунд, обращаться ко мне или нет. Любопытство победило.

– А какое у тебя суеверие?

Я покачал головой:

– Его нет.

– Да брось, практически у всех есть, – уверенно заявила она.

– Значит, я отношусь к тем немногим, у кого его нет. Я несуеверный.

Джерси зацепилось за края щитков для плеч, и мне никак не удавалось расправить ткань.

– Давай помогу. – Перри подошла и потянулась тонкими пальцами к джерси, за секунды приводя его в порядок. Готов поспорить, она делала это не один раз, ведь встречалась с хоккеистом, с Дарреллом. И от этой мысли меня моментально окатило волной раздражения.

– Не стоило, – буркнул я.

– Мне несложно.

В раздевалке появился тренер. Пора было на лед. Парни стали покидать комнату, и я собирался последовать за ними. Утконос мялась около меня, так и не решаясь выйти вперед хоккеистов. Она выглядела такой взволнованной и беспокойной, что мне захотелось немного развеселить ее. Подойдя к ней ближе, я пригнулся и шепнул на ухо:

– Ты, как всегда, одним своим появлением сбила настрой моих парней. Если сегодня они проиграют из-за глупых суеверий, то спрошу я с тебя.

– Ты умеешь шутить или это очередная попытка затащить меня в постель?

Неточное предположение, ведь именно в моей постели она так ни разу и не побывала.

– Оставлю это на твое усмотрение, – шепнул я и покинул раздевалку.

Глава 18

Перри

Каждый год в отреставрированном здании старого театра Нью-Хейвена проходил благотворительный вечер, целью которого была помощь детским центрам по борьбе с онкологией. «Дьяволы» были одним из спонсоров этого вечера. Именно поэтому хоккеисты клуба с огромным удовольствием участвовали в этом мероприятии. Некоторые даже выставляли личные вещи в качестве лотов.

Майк нейтрально относился к благотворительности: не высказывался против, но и не стремился помогать. Одна из наших комнат была заставлена его профессиональными трофеями, но ни один из них он не стремился пустить под молоток.

Во входную дверь постучались. Это оказался курьер, который привез большую коробку с платьем, выбранным и купленным мною для вечера. Я прошла в нашу с Майком спальню и раскрыла коробку, высвобождая это произведение искусства. Несколько слоев пышного черного фатина с микроблестками, переливающимися, словно звездочки, лиф из бархатной ткани и тонкие бретельки, которые не позволят этому платью упасть с моего тела. Я сразу же примерила его и с восхищенной улыбкой покрутилась перед зеркалом. Кирби выбрала это платье, и она не прогадала.

– Что это? – спросил Майк.

– Вечером благотворительный аукцион, – напомнила ему я.

– Я думал, мы обсудили это.

Его колено восстанавливалось, однако он все еще должен был соблюдать постельный режим и не нагружать связки. Я чувствовала страх внутри от мысли, что мне придется сказать ему: даже если не идет он, я все равно иду.

– Майк, мне в первую очередь нужно появиться там как журналистке. Да и потом, разве то, что я не могу куда-то пойти, когда-то тебя останавливало?

Его губы сжались в тонкую линию, а на щеках, словно угрожая мне, заиграли желваки.

– Ты не можешь пойти туда одна.

– Ты обещал мне в прошлый раз, что покончишь с ревностью. Считай, что это моя работа. Мне нужно быть там, и я буду, – твердо сказала я, отворачиваясь к зеркалу, внутренне сжимаясь от волнения и страха.

Боже.

Бояться своего парня – это нормально?

Майк не стал спорить. Через несколько секунд громко хлопнула дверь его комнаты. Той самой, в которой были все хоккейные трофеи.

Я тихо вздохнула, сняла платье и убрала его в шкаф. Затем решила уложить волосы. Сегодня мне хотелось быть красивой. Возможно, потому что я уже и забыла, когда в последний раз выглядела привлекательно, а может, из-за него.

***

Широкие, словно выкованные из редкой каменной породы лестницы, огромные люстры из хрусталя и причудливые фрески на стенах делали это место волшебным. А ведь я только вошла в здание старого театра и даже еще не поднялась в зал на втором этаже. На лестнице стояли женщины в изысканных