— Надо послать к нему делегацию, узнать, чего он хочет, что нам предложит. У него сейчас шаткое положение, не должен затребовать много, — предложил один из заместителей шакканакку, пожилой мужчина с сухой правой рукой, которого звали Шумруцак.

— А вдруг Римсине дадут войско в Эламе, к которому присоединятся другие города? — задал ему вопрос Нидиттума. — Тогда нас всех перебьют, как предателей.

Такой вариант был очень вероятен и никого из присутствующих не устраивал.

— Я думаю, другие города тоже сейчас решают этот вопрос. Давайте пошлем в каждый и заодно в Ларсу по соглядатаю с голубями, чтобы извещали нас, что решили в Уре, Лагаше, Гирсу. Сперва Хаммурапи должен разобраться с ними. Как только узнаем, что они все легли под вавилонян или что армия собирается в поход именно на нас, пошлем к нему делегацию, — предложил я.

— Тогда будет поздно, — произнес Шумруцак.

— Не будет. Я договорюсь в Хаммурапи, — успокоил его и остальных.

— А сумеешь? — иронично поинтересовался он.

— Один раз получилось, и он не пожалел, — ответил я.

Члены совета переглянулись молча. Они слышали версию о том, как открылись ворота Малгиума, но я не подтверждал ранее, поэтому не были уверены, что это не байка. Если так и было, значит, можно переложить бремя принятия и исполнения судьбоносного решения на чужие плечи. Теперь, если у меня не получится, у них будет полное право заявить, что они бы поступили по-другому.

41

К нашему удивлению Хаммурапи не спешил захватывать города бывшего царства Ларса, не посылал в них делегации. Наверное, и сам не был уверен, что сумеет удержать их, ждал действий Римсина. Если тот приведет армию из Элама и к нему присоединятся города, тогда все решится во время сражения, если не приведет, тогда сами придут к нему на поклон. Мы спокойно провели посевную, затем собрали финики. О Римсине не было ни слуху, ни духу. Может, зять припомнил ему прошлогоднее сражение, может, не до походов было, потому что саранча продолжает обжирать южные регионы Элама, правда, уже не так сильно.

Когда начался сбор чечевицы на моем новом поле площадью в один буру, прилетел голубь из Ларсы с красной ленточкой на левой лапе: Хаммурапи собирается в поход на какой-то из городов. Если бы была на правой, то именно на нас. Мы решили подождать, посмотреть, с кого начнет. Отправился он вдоль левого берега реки Евфрат на юг, к Уру и Эреду. Войско сопровождали много речных барж. Наверное, чтобы навести мосты для переправы на правый берег, где были эти города. Значит, Хаммурапи решил начать с юга, с самых дальних городов.

— Думаю, Ур и Эреду сопротивляться не будут. Следующими будем мы. Пора тебе ехать на переговоры, — сказал мне шакканакку Нидиттума.

Я отправился на десяти колесницах в сопровождении девятнадцати баирумов. Нам надо было преодолеть километров девяносто. Ехали не спеша, с продолжительными остановками в полдень. У амореев нет такого понятия, как сиеста, но в пик жары с удовольствием пережидают, расположившись в тени холма, поросшего кустами тамариска. К вечеру второго дня встретили вавилонский дозор на таких же колесницах. Поскольку я слишком приметен, меня запомнили по прошлогоднему походу, поэтому отнеслись доброжелательно, проводили к лагерю на берегу Евфрата.

Прибыли поздно, шакканакку Хаммурапи уже почивал. Расположились до утра в указанном нам месте. В лагере была расслабуха. Все уже поняли, что активные боевые действия закончились. Настало время договорняков. Как мне сказали сопровождавшие нас, днем проводили делегацию из Эреду, а до этого побывала из Ура. Завтра утром собирались двинуться в сторону реки Тигр, к располагавшимся на ее берегах Гуабе, Нине, Уруа, Лагашу. Так что мы прибыли вовремя.

Утром меня растолкали мои подчиненные:

— Хаммурапи ждет тебя!

Солнце еще не взошло и даже ветер отдыхал. Я бы убивал тех, кто просыпается в такую рань и не дает спать другим.

Шакканакку Вавилона сидел на коричневых кожаных подушках за невысоким столом, заставленным круглыми деревянными блюдами с едой: пресные лепешки, запеченные рыба и утка, салат из булгура, нута, чеснока, шафрана, мяты, петрушки кориандра и кунжутного масла и второй из тертой морковки вместе с зернами и бобов, а все остальное то же, мёд и обязательные финики, также бражка из них в красновато-коричневом глиняном кувшине с длинным узким горлышком и черными крылатыми быками на боках. Судя по ароматам, лепешки, рыбу и мясо приготовили недавно. Для этого кто-то встал еще до рассвета.

Обменявшись приветствиями, Хаммурапи показал мне на стопку из трех коричневых кожаных подушек по другую сторону стола. Верхняя была основательно, до светлых пятен, потерта в том месте, где соприкасалась с задницами. Слуга тут же поставил передо мной деревянную тарелку, на которой лежала деревянная ложка, непривычно узкая, похожая на лодочку с длинным бушпритом, и наполнил глиняную чашку финиковой бражкой.

— За твое здоровье! — как-то по привычке произнес я и выпил из чаши.

Пока что тосты не в моде у амореев, поэтому шакканакку Вавилона скривил пухлые, черноватые с синевой губы в подобие улыбки, повторил мои слова в мой адрес с тем же акцентом, передразнив, и выпил. После чего наблюдал, как я без стеснения переложил ложкой в свою тарелку куски рыбы, утки и большие порции обоих салатов и приступил к завтраку. Мой здоровый аппетит раззадорил и хозяина, который тоже попробовал салаты и съел кусочек рыбы, после чего налег на мёд, обмакивая в него кусочки пресной лепешки и запивая финиковой бражкой. У меня десертом были финики.

От меда устал дома. В Гуабе хорошо развито бортевое пчеловодство. В тополях и иногда в ивах, растущих на валах вокруг полей и садов, выдалбливают борти (дупла), до четырех в одном стволе, внутри крепят крестом распорки для сот, а потом заколачивают вход, оставляя только леток. У меня тоже есть семнадцать бортей, доставшихся вместе с садами и полями. Сдаю их в аренду, некоторые — бывшим хозяевам. Сбор настолько хорош, что часть меда и воска, который используют для изготовления форм для литья бронзовых изделий, продаем в другие города.

— Зачем ты приехал? — спросил Хаммурапи, когда я перешел к финикам.

— Неужели ты не знаешь ответ? — улыбнувшись, ответил я вопросом на вопрос.

Шакканакку Вавилона ухмыльнулся и задал второй:

— Почему так поздно?

— Потому что людям, по большому счету, без разницы, кто ими