Во-вторых, Прага – столица империи, Германской империи, следовательно, немцам гораздо практичнее учиться именно там, поближе к императорскому двору, где кипит жизнь: туда прибывают многие интересные ученые, там можно не только изучать науки, но и найти себе место при одном из могущественных владетельных сеньоров, которых там предостаточно.

Это первая особенность пражского университета. Вторая, очень важная для нас, заключается в тесной связи, которая образовалась между этим новосозданным столпом знания и Оксфордом. Дело в том, что многие чехи и немцы ранее учились именно там. И многие магистры с оксфордским образованием направили свои стопы именно в Прагу. А это значит, что английская школа мысли и британские книги были в Праге хорошо известны и читаемы.

И именно этот университет в 1393 году оканчивает простой крестьянский паренек Ян Гус. Точнее, Ян из Гусинца, прозванный однокашниками Гусом. Да, а как простой крестьянский парень попал в университет? А просто. На королевскую стипендию для талантливых чешских юношей.

И да, фраза «оканчивает университет» в корне неверна. Он получает первое из академических званий: звание бакалавра свободных искусств. Потом он станет магистром свободных искусств, а чуть позже бакалавром теологии. Продолжит преподавать, читать проповеди и лекции, никогда не покинет университетское братство, но докторского звания добиваться не станет. И всю оставшуюся жизнь будет подписываться как магистр Ян Гус. Такой вот вечный кандидат наук в нашем понимании.

Но что в это время творилось в Чехии и мире? А то я как-то не очень ловко перескочил в своем рассказе добрую половину столетия: с того момента, как Карл основал университет, к тому, как Ян стал в нем магистром.

А в мире творилось многое. Но самое интересное – в Риме и его окрестностях, где в ту эпоху как раз пребывал Святой престол. Причем пребывал он в двух, а потом уже даже в трех лицах. Но единения там не наблюдалось ни на пражский грош, ни на турский ливр.

Как обстояло дело? Папа Григорий XI вернулся в Рим. Помните историю тамплиеров и то, как папа перенес Престол в Авиньон? Так вот, Престол до сих пор оставался в этом южном французском городе. И что примечательно, все понтифики от Климента V до текущего – Григория XI – были исключительно французами. Совпадение, которое, конечно же, совпадением не казалось никому. Папа начинал восприниматься как марионетка в руках французского короля, что ни разу не добавляло понтифику международного авторитета. В Лету канули благословенные времена Иннокентия III, когда монархи внимательно ловили не только взмах патриаршей десницы, но и самое незначительное движение его брови.

Кроме того, англичане, воевавшие, как мы помним, против французской короны, стали задаваться вопросом о том, хорошо ли они поступают, отправляя в Авиньон те платежи, которые они обязаны отправлять понтифику. Не уходят ли те денежки в руки французов, которые обращают их против англичан же? То есть не получается ли так, что англичане платят собственным врагам, полагая, что делают доброе христианское дело? Конечно, британские аристократы той поры были добрыми католиками (насколько это возможно), но отнюдь не святыми. И ковать своим золотом меч, который обрушится на их же головы, вовсе не собирались.

Но англичане были не единственной проблемой папы. Были еще и итальянцы. Точнее, итальянские города-государства. Папа, будучи не только главой Церкви, но и вполне себе феодалом, стремился расширить свои владения. Но не за счет же гостеприимной Франции это делать, в самом-то деле. Это противоборство вылилось в Войну восьми святых, в которой папе противостояла Флоренция.

Чем дальше, тем больше понтифик утрачивал свое значение главы христианского мира, высшего арбитра и морального авторитета. Папа послушен французам, воюет с итальянцами, живет в роскоши – хороший такой сеньор из палаты мер и весов: альянс с одними, война с другими. Но таким ли подобает быть преемнику святого Петра?

И тут мы видим один поразительный и важный для нашей истории феномен: появление духовных авторитетов, так сказать, из народа. Курия и официальные церковные институты, к которым можно отнести епископат и даже ордена, постепенно теряли свое влияние. Увы, с эпохи доброго Одона Клюнийского, мудрого Бруно Кельнского, великого Бернарда Клервоского, звезды святого Доминика и Христова бедняка Франциска прошло слишком много времени.

И сейчас внимание и клира, и мира привлекал другой тип святости. Святости, которая открывалась в мистическом озарении аскету, живущему не где-то на горе или в пустыне, а здесь, среди нас.

Такой святой стала Екатерина, простая девушка из Сиены, дочь богатого ремесленника, которая наотрез отказалась выходить замуж, как ее ни неволили к тому родители. Она выполняла всю работу по дому, которой ее нагрузили, чтобы та одумалась, много молилась, мало ела и мало спала. И в какой-то момент родители махнули рукой и разрешили ей присоединиться к третьему доминиканскому ордену. Третьи ордена существовали при многих монашеских братствах католического мира. Первый орден – мужской, второй – женский, а третий – для мирян. Люди приносили более легкие обеты, продолжали жить в миру, но разделяли харизму ордена и его цели. Доминиканцы были заняты молитвой Розария, проповедью словом и делом. И Екатерина стала служить в больницах и лепрозориях, работая санитаркой изо всех сил. Ела и спала по-прежнему мало, а молилась много.

Святая Екатерина Сиенская отдает свое сердце Христу

XV век. The Metropolitan Museum of Art

И Господь наградил ее откровениями. И даром проповеди, что никому не понравилось: да где такое видано, чтобы неразумная девчонка позволяла себе рот открывать! Но вокруг нее начали собираться последователи. И их число со временем стало уже вызывающим опасения: сперва под сто, а потом и за сто. А еще, как будто этого мало, она начала писать письма к папе и монархам, говоря о необходимости церковной реформы. И к ней направился инквизитор Сиены, провинциал ордена меньших братьев (францисканского) Габриэле да Вольтерра. Да не один, а в компании с виднейшим богословом Джованни Тантуччи из ордена августинцев. О чем они разговаривали, неизвестно, но дело кончилось тем, что мудрый инквизитор удалился во флорентийский монастырь Святого Креста и стал там простым монахом, а почтенный богослов стал одним из спутников Екатерины. Сходили к неразумной девке два высокоумных мужа. Да, после этого она получила право проповеди. И проповедовала в Сиене и других городах Италии, ее приглашали как примирителя в разные посольства. И однажды она оказалась при папском дворе и нашла способ убедить верховного понтифика вернуть кафедру в Рим.

Еще раз: монахиня в миру, которой нет еще и тридцати, убедила папу вернуть кафедру в Рим. К слову, именно тогда папская резиденция впервые окажется на Ватиканском холме.

Но папа Григорий XI, вернувший Святой престол на приличествующее ему место, не успел насладиться воздухом и видами древней столицы цезарей и понтификов. В 1378 году, примерно через год после того, как он оставил Авиньон, его не стало. И кардиналы собрались на конклав.

И… вот тут я вынужден сделать большое лирическое отступление. И рассказать уважаемому читателю, кто такие кардиналы и почему именно они выбирают папу. Это важно нам по той причине, что в дальнейшем наша история будет крутиться вокруг этих самых выборов. И для этого нам нужно представлять роли и функционал действующих лиц.

Итак.

Его высокопреосвященство

Начнем с того, что кроме как в римской Церкви кардиналов нет нигде. Ни в одной другой ветви христианства их красная мантия не мелькает. Да и полное название титула четко говорит о привязке его именно к Риму: Cardinalis sanctае romanае Ecclesiае – кардинал святой римской Церкви.

Само слово происходит именно от оси, вокруг которой вращается все. От дверной петли, на которой укреплены врата Церкви. Хотя сначала и не Церкви даже, а империи. Кардиналами называли своих ключевых чиновников императоры эпохи домината. Тех, кто правил особо ценными провинциями, и тех, кто был ближе всех допущен к августейшей особе.

Кардинальская процессия

1621. The Metropolitan Museum of Art

А чуть позже этот термин перекочевал и в церковный узус. Вместе с легатом, курией и понтификом. При этом некоторые папы не стеснялись в полемике с Константинополем, который хотел стать вторым Римом, самих себя именовать кардинальными, осевыми епископами. Папа Лев IX в