И после этого Савонарола вновь отверзает свои уста. В начале подготовки к Великому посту, 11 февраля, он возобновляет проповеди. Он говорит о пороках клира, о том, что Рим хочет восстановить тиранию Медичи, о том, что прелаты превратили невесту Христову в блудницу и торгуют таинствами. И конечно же, он говорит о папе. О том, что он недостойно занимает Святой престол, ибо купил его.

И такого Александр VI стерпеть уже не может. Кроме того, Синьория опять не расположена к монаху. Туда снова избрали его недоброжелателей. И активизируется Рим. Давний соперник Савонаролы фра Мариано читает проповедь перед кардиналами и сливками римского общества о пороках флорентийца.

И папа вновь, уже в который раз, требует от Савонаролы замолчать и прибыть для суда в Рим. Флоренции он угрожает интердиктом – абсолютным запретом всех церковных служб в городе и на его территориях. То есть ни мессы, ни крестин, ни свадьбы, ни похорон. Ничего.

Что это означает, все понимают. Монах должен явиться, быть осужденным и сгореть. Но Савонарола имеет, как ему кажется, козырь в рукаве (если так допустимо сказать о монахе).

Он вовсе не планирует ехать в Рим и сдаваться на милость Борджиа, которой, понятное дело, не будет. И во Флоренции сидеть и просто ждать он тоже не собирается, так как понимает, что рано или поздно за ним придут. Попытки договориться с папой миром не увенчались успехом. Его письмо осталось без ответа, а «Триумф Креста» не успокоил оппонентов. И теперь он хочет воспользоваться своим авторитетом и недовольством многих европейских государей папой для того, чтобы созвать собор. Вселенский.

Смотрите: после Констанцского собора, того самого, на котором сожгли Яна Гуса и избрали Мартина V, установилось правило, что раз в десять лет папа обязан собирать соборы для реформы Церкви и решения текущих вопросов. Если папа пренебрегает этими своими обязанностями, христианнейшие государи должны инициировать процесс.

Но папа про это пока не знает. Папа пока торгуется с Синьорией, не подозревая, насколько монах стал для него опасен. Ведь что такое собор, особенно собор в данной ситуации? Это угроза низложения. Многие кардиналы тайно недовольны папой. А ближайший к французскому королю кардинал – Джулиано делла Ровере – просто его заклятый враг, публично обвинявший его в покупке голосов на конклаве. А если это будет доказано, то папа резко перестанет быть таковым, и никто его не поддержит.

Папа хочет себе Савонаролу как символ того, что все, что противоречит его папской воле, должно замолчать. Он предлагает Синьории Пизу, а Синьория, понимая свою силу, торгуется и просит десятипроцентный налог на церковное имущество в пользу города, говоря, что Пизу папа может и отдать, но забирать подарок придется силой, ведь пизанцы против того, чтобы их дарили, а это потребует денег. Так что не соблаговолит ли великий господин и отец наш, вручая дар де-юре, дать нам возможность взять его де-факто?

Но вообще, Синьория, конечно, на стороне законной власти и посему повелевает монаху замолчать. Монах слушается и 18 марта прерывает свою деятельность как проповедник.

И вдруг случается страшное и важное, после чего события начнут крутиться быстро-быстро. Перехватывают его письма к европейским государям. Притом практически случайно. Те самые письма, в которых Савонарола пишет, что Александр – ненастоящий папа, и предлагает собрать собор. Но письма перехватывают. И вот тут и Синьория, и папа начинают осознавать всю глубину возможного кризиса. Что пугает папу – ясно, а Синьорию беспокоит то, что европейские монархи, если они захотят собрать собор, явятся в Италию не с пустыми руками. А еще раньше них могут прибыть и войска лиги.

И теперь становится окончательно ясно, что Савонарола не жилец. И не жилец в самом скором времени, до того как власть опять переменится. Но как это сделать? Нельзя же прийти в Сан-Марко и подсыпать ему в кружку отравы. Зарезать на улице тоже нельзя, так как сами запретили ему проповедовать. А другого повода покидать стены монастыря у него вроде и нет. И да, он нужен живым для допроса: неясно, сколько из его писем попали в руки адресатам и что они ответили, если ответили. Забегая вперед, скажу, что не попали.

И тут рождается план. Во исполнение которого монах францисканец Франческо ди Пулья из Санта-Кроче обвиняет Савонаролу и иже с ним в ереси. И предлагает ему простую и честную ордалию. Да, именно ордалию, то есть испытание огнем.

Ход хитрый, но надежный. С одной стороны, ордалия давно вышла из употребления. И никто не помнит, как она должна быть оформлена процессуально. С другой стороны, в памяти доминиканцев, к которым принадлежал наш герой, и в памяти францисканцев, к которым принадлежал его новоиспеченный оппонент, были предания о том, как святой Доминик, доказывая свою правоту перед альбигойцами, кидал в огонь свои и их труды. Его тексты, само собой, не горели. А святой Франциск и того более: он предлагал мусульманским богословам войти с ним в огонь, чтобы проверить, чья истина вернее. Да, желающих тогда не нашлось.

Святой Доминик, воскрешающий Наполеона Орсини

Ок. 1470. The Metropolitan Museum of Art

Савонароле предлагают именно этот вариант. Но призыв был адресован не слишком точно и вместо Савонаролы первым успел высказаться его ближайший ученик – фра Доменико. Он оскорбился и принял вызов. Флоренция побежала за средневековым попкорном.

И начинается накручивание скандала. Доведение его до точки кипения. Ученики Савонаролы, особенно фра Доменико и фра Сильвестро, требуют от учителя, чтобы он благословил их на подвиг, тот нутром чует подставу и не хочет во всем этом участвовать. Но Флоренция, подстрекаемая «компаньяччи», кипит. Ди Пулья говорит, что не хочет идти в костер ни с кем, кроме Савонаролы, и раз он ставит вместо себя заместителя, то и он сам не будет идти в огонь, а вместо него сходит брат Джулиано Рондинелли. Последний, узнав об этом, был счастлив просто сказочно. Он-то ни в какой костер не собирался, но его особо и не спрашивали. Разве что тихо намекнули, что реально ему в огонь идти не придется и он может не волноваться. Его это утешило слабо.

Назначают время испытания – 7 апреля. За день до начала Страстной седмицы 1498 года. На площади перед Синьорией воздвигают длинный помост, под которым укладывают щедро политые смолой дрова. По задумке, соревнующиеся должны были подняться на него, каждый со своей стороны, после чего за их спинами стражники разожгут огонь.

Если сгорят оба или только доминиканец – Савонарола проиграл, если только францисканец – выиграл. Если фра Джироламо проигрывает, то он за три часа должен покинуть город. Вот такой расклад.

Утром 7 апреля от монастыря Сан-Марко двинулась процессия. Монахи и «плаксы» шли крестным ходом к площади Синьории. Монахи шли попарно, с пением псалмов и зажженными факелами, за ними следовали вооруженные сторонники, так как мало ли что. Во главе процессии, сразу за распятием, шествовал, облаченный в красное – цвет мученичества, фра Доменико, а за ним, с дароносицей, шел его учитель.

Когда процессия достигла площади, Савонарола поставил дароносицу на сооруженный тут же походный алтарь и напутствовал своего собрата, который шел на костер, как на пир. Но оппоненты все не появлялись. Зато появились «компаньяччи» и «озлобленные». Тоже при оружии. Стороны застыли напротив друг друга.

И здесь началась главная часть того хитрого плана, о котором я говорил. Синьория тянула время. Сначала у францисканцев, которые были во дворце Синьории и не собирались выходить вовсе, возникла мысль, что красная мантия фра Доменико заколдована Савонаролой. Ее потребовали снять. Причем требовали через посыльных, которые бегали то к Савонароле, то назад, во дворец. После долгих препирательств сторон и обвинений друг друга в суеверии и невежестве фра Доменико снял мантию, оставшись в белье. Потом ему велели не приближаться к Савонароле, чтобы тот его снова не заколдовал. Затем – чтобы он оделся в монашеское облачение, а не разводил на площади срамоту. К тому времени начался дождь, и дрова намокли. Их опять поливали смолой. Смеркалось.

Пока шли все эти препирательства, «компаньяччи», научившись за год правильно работать с толпой, обернули ситуацию так, что Савонарола и его ученик