Шрифт:
Закладка:
Чума
Первая половина XVI века. Albertina, Wien
И она ударила в первую очередь по «плаксам», по сторонникам Савонаролы. И дело не в том, что они изнурили себя постом и тем ослабили иммунитет. Нет, они, по завету Спасителя, открыли двери своих домов перед нищими и путниками и принялись за ними ухаживать. В то время как «озлобленные», плотно закрыв окна и двери, посадили себя на карантин. А многие вообще скрылись из города, переехав на загородные виллы.
В городе умирает от тридцати до пятидесяти человек в день, сторонники Савонаролы ухаживают за больными, устраивают пункты раздачи еды и придомовые госпитали, занимаются организацией похорон. И умирают сами. Нет, вовсе не все. Эта эпидемия не идет ни в какое сравнение со страшной лондонской чумой, но тем не менее партия Савонаролы ослабевает.
И в это же время в городе появляется еще одна партия – «компаньяччи». Это флорентийская золотая молодежь. Юная поросль «серых» и «озлобленных», истосковавшаяся по веселым временам Лоренцо. Нельзя сказать, что у них была какая-то политическая программа и общая цель, кроме желания свернуть шею несносному монаху. Они устраивали вечеринки, пили, носили роскошные наряды, вели разгульную жизнь. Но это не все. Они громко заявляли о своих политических устремлениях. И одними заявлениями дело не кончалось. Разгоряченные вином и ненавистью, они могли выбить окна в доме сторонника фра Джироламо, освистать самого монаха во время публичной проповеди, напасть на «плакс» с оружием в руках или поздним вечером тихо загнать своему оппоненту нож в бок. Очень взрывоопасное сообщество. Много молодости, много задора, много ненависти и не очень много ума. Такое ощущение, что сам Пьеро Медичи каким-то чудом рассыпался на сотню-другую маленьких копий.
И в день Вознесения, когда Савонарола должен был проповедовать в Дуомо, «компаньяччи» загодя вбили гвозди в его кафедру и измазали ее дохлятиной и нечистотами. Сторонники Савонаролы, конечно, успели все почистить, но его оппоненты, ведомые Доффо Спини, устроили беспорядки в соборе, которые потом вылились в вооруженное противостояние уже на улицах.
Сторонников Савонаролы откровенно провоцировали. Цель была проста: раз сторонники монаха развязывают тут безобразия или служат причиной таковых, то стоит изгнать монаха из города, а лучше – отправить его в Рим.
Частично они добились своего. И 3 мая из-за беспорядков и чумы Савонаролу просят воздержаться от проповедей, а если проповедовать, то не в соборе, а у себя, в Сан-Марко.
О беспорядках становится известно в Риме, и папа Александр пишет бреве, запрещающее Савонароле проповедовать, а флорентийцам – ходить на его проповеди.
Это был достаточно странный документ. Дело в том, что папа издает свое распоряжение на основе того, что он слышал об этом монахе. Так в документе и сказано: что до его слуха дошли сведения, что есть-де некий неугомонный монах, которому мы однажды уже запрещали проповедовать, а он все никак не уймется. И вообще, люди говорят, что этот монах – еретик. Странность сего документа в том, что есть санкция: запрет проповеди, но нет конкретного обвинения, легитимирующего эту санкцию.
Бреве было дано в Риме 13 мая. Во Флоренции оно оказалось только в конце месяца, и лишь к середине июня его решились обнародовать. А заодно и запретили монахам Сан-Марко покидать монастырь.
И как раз это для той поры логично. Савонарола под отлучением. Всякий, кто общается с отлученным, сам попадает под отлучение. И так далее. Савонарола – настоятель Сан-Марко, его монахи не могут с ним не общаться, раз он тут главный. Ну так пусть сидят дома. Всем монастырем. Еще раз повторю, это бреве папы достаточно странный документ: отлучив Савонаролу, с него не сняли настоятельства.
Сам фра Джироламо, раз уж ему было запрещено проповедовать, начал активно писать. И папе – с объяснениями, что он ничего против Евангелия и Церкви не говорил. И миру – о том, что он не признает отлучения, добытого его врагами у папы обманом и клеветой. Он прямо утверждал, что такое отлучение не стоит ничего ни перед людьми, ни перед лицом Всемогущего Бога.
Такая позиция Савонаролы не прибавляла ему во Флоренции союзников, так как только усугубляла конфликт города с папой и со многими итальянскими государствами, которые были членами все той же лиги.
Но это монах, а что же город? А город разделился сам в себе. С одной стороны, «компаньяччи», почувствовав себя победителями, вернули времена Лоренцо: пышные наряды куртизанок, похабные песни, пьянки до утра, пасквили, расклеенные по городу и особенно на стенах Сан-Марко, нападения на «плакс». С другой – Синьория, которая все еще была за Савонаролу и писала папе письмо, где прославляла добродетели монаха и нижайше просила снять отлучение.
Но тут папе резко стало не до Флоренции. Его старший сын убит. И, как говорят, убит другим его сыном, знаменитым Чезаре. Понтифик, узрев в этой смерти отпрыска перст Божий, затворяется ото всех и вспоминает, что он прежде всего христианин. Вспоминает он и том, что когда-то сам мечтал реформировать Церковь. Он назначает кардиналов продумать реформу, а сам запирается в своих покоях на несколько недель. Папа делает то, чего не делал очень давно. Он молится.
И Италия затихла. Никто не знает, каким папа выйдет из этого затвора. Может быть, он резко станет святым, а может, случится и обратное: папа вернется с желанием мести или же еще большим распутником, чем был. Многое может случиться с человеком, переживающим подобный кризис. История знает примеры.
А наш герой, забыв прежние распри, пишет понтифику письмо со словами христианского утешения и братской поддержки. Савонарола протягивает Риму руку мира.
Но эта рука не была принята.
К концу лета 1497 года эпидемия чумы во Флоренции стихает, фра Джироламо продолжает трудиться в стенах своего монастыря, а папа возвращается к делам. Три Синьории подряд, целых шесть месяцев, до конца осени, власть принадлежит «плаксам».
Так вышло, что разгул «компаньяччи», не направленный в конкретное русло, не принес никакого результата, кроме глухого к ним отвращения. А в конце лета раскрылся заговор, целью которого было вернуть власть Пьеро Медичи. И заговор был не поддельный, а самый что ни на есть настоящий. Настоящий настолько, что в него верил и сам Пьеро. И даже пришел с армией под стены города. Но ворот ему никто не открыл, дорогу розами не устлал, а штурмовать город он не рискнул.
Его пойманные сторонники, те самые, что и составляли заговор, оказались уважаемыми и серьезными людьми, что не спасло их от топора палача. И это на некоторое время ослабило как раз «серых». Обратите внимание, как быстро меняется политическая ситуация: в начале лета «плаксы» откровенно проигрывают «озлобленным», да и просто находятся в меньшинстве в силу того, что многие умерли от чумы. А уже в августе-сентябре «плаксы» на коне, так как разгромлен заговор, составленный в пользу Медичи, «компаньяччи» дискредитировали «озлобленных» и «серых», а «плаксы» приобрели новых сторонников и авторитет в глазах горожан своим самоотверженным трудом во время эпидемии.
А Савонарола до сих пор в монастыре. Он трудится над главным из своих произведений, которое должно доказать высоту ортодоксии его учения. Его magnum opus называется «Триумф Креста», и это великолепное по глубине и слогу сочинение. Публично он все еще не выступает.
Его молчание заканчивается в Рождество 1497 года. Он служит три мессы. И это важный момент, очень и очень важный. Отлученный не может служить мессу, ибо таинство, свершенное им, недействительно. Хлеб и вино не пресуществляются и не прелагаются в Тело и Кровь. Сейчас подобное нужно объяснять, а тогда это было понятно всем и каждому.
Сам факт того, что Савонарола в один из двух величайших праздников служит и на эти мессы приходит народ и принимает Святые Тайны из его рук, показывает, что ни он, ни его паства (читай, половина Флоренции) ни во что не ставят папское отлучение. Почему я думаю, что прихожан было много? Потому, что он служит аж три мессы,
