Павел посмотрел на перчатки. Хорошие, качественные. И видно, что ему будут размер в размер. Глянул на Алексея, который, казалось, вот-вот готов был там расплакаться. И откуда только такие берутся?

— Когда будешь уходить — просто прикрой дверь. Я потом запру.

Павел встал и подошёл к нему. Похлопал легко по лопатке.

— Спасибо за подарок, — что бы ещё такое сказать Павел не знал и не умел.

Алексей замер и двинул плечами, словно не веря, повернулся к смотревшему на него Павлу.

— Спасибо. Спасибо, что пришёл, что выслушал, что предложил помощь. И прости, что испортил тебе вечер.

— С Елизаветой мы что-нибудь придумаем.

Голова Алексея двинулась в согласном кивке, и он робко протянул руку вперёд для рукопожатия. Его мотив остался Павлу непонятным, а потому рука просто зависла в воздухе — ответной реакции Алексей так и не дождался. Он попытался улыбнуться и опустил руку. Ну что ж, значит, так. Двинул плечами.

— Ну… Тогда увидимся, Павел. Ты сообщишь когда?

— Да.

Вот как было догадаться про рукопожатие? Ну что за человек? Павел поспешил ретироваться. Это всё было слишком странно для него.

А Алексей повернул ключ в замке и сжался в клубок в углу комнаты.

Глава 11. Колокольчики на стене

Примечание к части

В главе присутствуют элементы не-джена.

Предсвяточная неделя для Алексея выдалась на редкость хлопотной. Во-первых, пришлось всё-таки посетить ужин, устраиваемый полковником и провести некоторое время в окружении отчаянно скучающих в отсутствии женщин и в связи с зимним временем военной кампании офицеров. Первое огорчало больше второго, но признавалось только несколькими наглецами или откровенными бретёрами, которые скорее рисовались на досточтимую публику и желали шокировать своей откровенностью приличное общество. Условно приличное, так как за ужином то и дело проскальзывали скрабезности действительно на грани, и несколько чересчур горящих голов были спешно осажены вовремя одёрнувшими их товарищами.

Звенели бокалы, лилось шампанское, но, к сожалению, для честности повествования нельзя оставить без внимания тот факт, что шампанское лилось вовсе не рекой, как любили потом рассказывать бывшие на ужине, а скромным, но вне сомнения достойным всякого уважения ручейком, чьих прозрачных брызг хватало наполнять бокалы и кружить головы. Уж в чём-чём, а в транжирстве полковника Яблонского обвинить было нельзя. Как и в том, что он оставил своих гостей с пустыми желудками и сердцами. А потому бокалы звенели, столовые приборы стучали, а остроты сыпались одна за другой. Немалая их доля пришлась и на вернувшегося в полк подпоручика Петропавловского. Новости разносились с быстротой, превышавшей бег коней. Казалось, словно слова проносились в пространстве, минуя физические объекты и возникая прямо перед адресатом.

Вопросы сыпались на Алексея одни за другими. В каких отношениях он с дочерью Белинских? Ведь всем уже всё известно, и не пытайтесь отнекиваться, а лучше скажите, как часто она забегала к вам одна? О, что вы? Кто же берёт в расчёт пожилых старушек, которые, как всем известно, давно глухи, слепы да и к тому же очень любят своих подопечных? Алексей как мог отшучивался и старался перевести тему. Шутки товарищей пусть и были не злобными, но приятным поднимание столь тонких тем он назвать никак не мог. Особенно после того, как заметил бледность Емеленко и каким злым взглядом он посмотрел на него.

Устало подумав, что ему придётся разбираться ещё и с этим, Алексей высидел положенное приличию время и встал из-за стола. Дань уважения их офицерскому собранию полка он отдал, а играть в карты и продолжать ловить многочисленные намёки не имел желания. Посмотрел опять на Емеленко и вздохнул. Мало ему всего. Теперь и с ним объясняться. Надо же какой горящий взгляд у него был, а если вспомнить то, как он успел чуть не бросить вызов, ждать от прапорщика приходилось мало хорошего.

Алексей поправил ворот своего пальто, чтобы внезапно поднявшийся ветер не закидывал снег за шиворот и, не торопясь, пошёл по нетронутой следами пушистой дороге.

Когда снег за ним захрустел, заскрипел и под конец разлетелся белым облаком мух ему на сапоги, Алексей остановился и обернулся. За ним стоял Емеленко. Этого стоило ожидать, хотя сам Алексей предпочёл бы, чтобы этой беседы вовсе не состоялось. Он в очередной раз задумался, а правильно ли он поступил, решив не дать совершить их брак с Лизой. Сейчас горячий юный прапорщик не казался надёжным будущим супругом для Лизы, а выглядел юным воронёнком, который широко открывал рот и никак не мог найти нужные слова.

— Вы вышли за мной? Что-то случилось?

— Да! — молчаливую плотину снесло. — Я хотел поговорить с вами.

— О чём же? — Алексей бросил взгляд на то, как судорожно Емеленко сжимает, нет, цепляется пальцами за рукоять сабли. Плохо. Не вышло бы беды. Нет, поспешил он всё-таки с выводами. Емеленко несомненно был храбр, но слишком, слишком безрассуден. Так он и Лизе повредить мог.

— Вы не передали мне письмо!

Тон был обвиняющим. Алексей поправил фуражку, ниже надвинув на глаза. Однозначно поспешил. Подождать бы пару лет и посмотреть, что из него вырастет.

— Не передал. И впредь прошу не делать мне таких просьб. Вам следует уделить внимание вашей карьере.

Лицо Емеленко вспыхнуло алым, и в ту же секунду вспыхнул он сам:

— Да как вы можете! Я же считал вас примером! Я же уважал вас!

От долгого стояния на холоде нога у Алексея начала ныть, но он старательно держал лицо. Мельком подумал только, что, видать, снова придётся усерднее обычного мазать колено и щиколотку и надеяться, что на следующий день удастся скрыть хромоту. Он посмотрел прямо в круглое лицо Емеленко, с которого не успела окончательно сойти детская припухлость чёрт.

— У меня нет матримониальных планов. Можете быть покойны. Но прошу вас, Владимир, будьте выдержанней. И честнее. Не ставьте девушку в неудобное положение.

Емеленко удивлённо шлёпнул губами, чем и поспешил воспользоваться Алексей. Он повернулся на здоровой ноге и настолько быстро, насколько можно было идти, не показывая хромоту, дошёл до квартиры.

А тем временем ефрейтор Иванов копил в себе силы, чтобы воплотить обещанный план в жизнь. Хоть он и предложил сходить в бордель так, словно для него это было одним из обычных способов облегчить карманы от и так небольшого содержания денег и провести часок, не утруждая себя тяжестями жизни, на деле в подобные места ходоком он