это не помогло. Капли росы скатывались по изогнутым лепесткам в чашу венчика, нежные листы обволакивали собой стебель, тонкими нитями дрожали тычинки. Но хуже всего было то, что не видя и лишившись определённости, воображение широко раскинулось. Теперь он слышал. Как прошуршали задираемые юбки и сорочки. Как с тихим шелестом кожа прикоснулась к коже. Как влажно звучали поцелуи и каким тяжёлым стало дыхание. Он обратился взглядом к Павлу в поисках солидарности к нему, но вместо этого увидел чистый интерес. Покосив на него взглядом, тот вернулся к созерцанию творящегося на кровати.

— Смотри внимательно, чтобы было, что порассказать потом.

И Павел подошёл поближе к кровати и начал подначивать девушек на ней на новые свершения.

Тихий, но влажный звук стал громче, а дыхание перешло в сдержанные стоны, и Алексей понял, что это были звуки не поцелуев. Он с удивлением осмотрел всего Павла, в котором красноты не было ни в остатке уха, которым тот был к нему повёрнут, ни в здоровом нынче цвете щёк.

Звуки на какое-то время прекратились, и снова послышался звонкий, но разомлевший голос.

— Барин, что ж ты глядишь только. Иди к нам!

— Или ты нас боишься, барин? — первому голосу со смешком вторил второй.

— Сегодня я просто смотрю, сударыни. Мне нужны силы для продолжения вечера.

Злата снова заливисто рассмеялась.

— Да ты погляди, Марфа, какой у него спутник. Тот, что колокольчики девкам предпочитает. Что, хороши, барин, колокольчики-то? — на сей раз к её смеху присоединилась и Марфа.

— Молчишь? Ну молчи, молчи. Эх, Марфа, бары сейчас всяких книжек начитаны, всяким премудростям обучены. Они как на нас насмотрятся, а кто и наслушается, так и к своим развлечениям перейдут.

Смешок Павла в ответ на эту тираду вышел довольно пошлым. Алексей с мучительным стыдом подумал, что хотел бы не понимать, но озвученная Павлом подробная сцена допроса Жози слишком хорошо отпечаталась в памяти, так что намёки попадали в цель. И с каждым новым скрипом, каждым новым всхлипом в нём всё чётче и чётче отпечатывалась новая сцена, которую он постарается и которую, конечно же, не сможет забыть. Лишь один вопрос волновал Алексея, почему Павел так и не присоединился к девушкам и после того как они не раз предлагали ему.

Павел заставил Алексея досмотреть девичьи кувыркания до конца и, когда всё затихло, щедро расплатился из его кошелька.

Девушки растерянно поблагодарили странных посетителей, и Павел подтолкнул Алексея к двери.

— Думаю, нам хватит.

Лёгкими хлопками пониже спины он указал Алексею путь из комнаты. Спотыкаясь и кое-как держась на хромающей ноге, он спустился по лестнице и выбрался на улицу к свежему воздуху. И безжалостному ветру, который швырнул им обоим в лицо такие же щедрые, как и их плата, пригоршни снега. Павел глубоко вдохнул нормальный воздух и с шумом выдохнул. Несмотря на то, что комната была довольно приличной, запахи тел, пролитого самогона и табака всё равно давно уже пропитали все вещи в ней. После недолгого пребывания там Павлу казалось, словно он весь пропитался этими запахами и никогда не сможет избавиться от засевшей глубоко в горле вони.

Снег и свежий ветер успокоили и привели в нормальный вид лицо Алексея и, ведомый Павлом прочь от злачного места, он успокоился. С новой силой накатили мысли о возможном ближайшем будущем. Он мрачно подумал, что на самом деле ничего не кончилось и ему долго предстоит терпеть разговоры о посещении этого места. Да и столкнулись они перед этим всем так неудачно. Хотя именно этого ведь он и хотел? Чтобы пошли слухи? Алексей тяжело вздохнул. И снова задумался о странном поведении брата.

— Павел, почему ты попросил их показать это, а не присоединился к ним?

Тот вынырнул из погружения в мысли о том, что он сделал всё, что мог, и теперь дело за Алексеем. Раздражённо глянул на него:

— Чтобы меня облизывали бабы, которые до этого облизали большую часть моих сослуживцев? И мне это должно понравиться? Такого ты обо мне мнения?

На морозном воздухе к Алексею вернулась способность ясно мыслить. Он соотнёс некоторые логические неувязки, часто возникающие в разговорах с Павлом. Резко остановился и пристально, словно впервые, посмотрел на него.

— Ты никогда не был с женщиной?

Павел остановился в свою очередь. Странным взглядом посмотрел на Алексея.

— Что? С чего ты это взял?

Алексей слегка растерялся, боясь, что мог ошибиться и обидеть брата.

— Ты никогда прямо не отвечал на этот вопрос. И ты не знал, как вести себя с Елизаветой Михайловной. И ты говорил, что никому не нравился, но даже с этими женщинами ты не… И у тебя покраснело ухо, брат, — последнее было наглейшим блефом, но Павел об этом знать никак не мог, а потому Алексей попробовал разыграть эту карту.

Но на все его почти что доказательства вины Павел легко фыркнул.

— А у кого бы не покраснело?

Алексей посмотрел в упор, всем видом выражая неверие.

Павел ответил непробиваемым взглядом и подумал, что, должно быть, глупо они выглядят, стоя так посреди пустого бульвара и играя друг с другом в гляделки. А Алексей всё продолжал неприятный разговор.

— У тех, кого мы встретили там, не покраснело бы. И вели они себя совершенно иначе.

Нервно пригладившись, Павел отвернулся и пошёл прочь. Таких разговоров ему ещё не хватало.

Алексея ожгло холодом страха, что он нанёс непоправимую обиду брату. Дурак он, влез куда не следовало, разворошил, надавил чрезвычайно. Он торопливо почти бегом преодолел расстояние между ними и схватил Павла за плечо. Тот остановился, и Алексей тут же выпалил тревожащий вопрос.

— Я снова влез куда не надо?

Пугающий миг молчания прошел, и ответ он всё-таки получил.

— Пошли отсюда. Холодно.

Алексей выдохнул. Его простили. Ветер подул с новой силой, и Алексею подумалось о том, что хорошо было бы позвать брата к себе. Выпить тёплого чаю с ним, а потом укутать его во все одеяла и натянуть носки, чтобы точно не простыл. И чтобы не шёл он в эти свои промозглые казармы, продуваемые насквозь через десятки щелей так, что никакие законопачивания не могли помочь полностью избавиться от сквозняка и от приносимого им холода. Но Павел сказал, что больше не придёт…

Они молча шли, пока по левую руку не показался дом, в котором квартировался Алексей. Павел остановился и резким движением сапога расчистил перед собой небольшую площадку. Кивнул на