этой дипломатии светские лица, магнаты и члены королевской семьи играли равную с клириками роль (по крайней мере, это касается их численности), но очевидно, что в плане чествования и дипломатического протокола они могли занимать более высокое положение.

iii. Указанное различие между двумя видами миссий дает нам представление о том, как выбор участников зависел непосредственно от цели. Таким образом, становится очевидным, что монарх выбирал представителей, учитывая цель. Это с очевидностью свидетельствует: король обращался к дипломатии для того, чтобы продемонстрировать свое могущество и представить иностранцам свое королевство тем или иным образом, поэтому он выбирал разных послов в зависимости от места назначения. И это имеет значение само по себе, поскольку отражает, как на самом деле монарх использовал дипломатию в своем стремлении сформировать определенный тип королевской власти.

Таким образом, несмотря на особый характер дипломатии при Альфонсо Х, нет сомнений, что тогда уже существовали определенные тенденции, которые позднее станут постоянными: уменьшение роли прелатов и возрастание значения клириков более низкого сана, а также светских магнатов и оффициалов (хотя они не будут составлять большинства вплоть до конца XV в.). Можно предположить, что это было началом пути, но мы не можем утверждать этого с полной уверенностью, пока не проанализируем подобным образом дипломатию предшествующих правителей, углубившись во времена Высокого Средневековья, и, разумеется, более полно не исследуем собственно дипломатию Альфонсо Х.

Приложение

Послы Альфонсо X

Дарья Михайловна Омельченко

Привилегия Альфонсо X из коллекции академика Н. П. Лихачева: архивоведческие заметки

В Западноевропейской секции научно-исторического архива Санкт-Петербургского института истории РАН хранится уникальный для России документ, связанный с именем Альфонсо Х Мудрого[451]. Речь идет о привилегии от 20 сентября 1255 г., которую король, находившийся тогда в Вальядолиде, пожаловал расположенному на побережье Бискайского залива городку Ортигера (puebla de Ortiguera) (ил. 1 во вклейке). В настоящее время это одноименный город в провинции Ла-Корунья в составе автономного сообщества Галисия. В своей привилегии Альфонсо устанавливает границы Ортигеры, дает жителям право пользоваться фуэро Бенавенте, иметь порт, проводить ежегодную ярмарку. Привилегия относится к типу привилегий с ротой (privilegio rodado): в середине нижней части документа изображен знак короля в виде «колеса» с крестом в центре. В начале текста присутствует хризмон, относящийся к наваррскому типу. Помимо этих атрибутов, солидность документу придают 86 подписей представителей придворной знати, кастильского епископата, иностранных подданных короля, а также упоминание о посвящении в рыцари английского престолонаследника. Привилегия Ортигере – одна из первых в ряду других, данных Альфонсо приморским городкам.

Указанный документ происходит из собрания известного коллекционера, специалиста в области палеографии, дипломатики и сфрагистики – академика Николая Петровича Лихачева (1862–1936). Среди многочисленных научных интересов ученого была также история письма. Для развития этого направления исследований в России он задумал собрать образцы памятников письменности, начиная с клинописи и китайской иероглифики и заканчивая современностью. Созданная за многие годы сеть контактов с зарубежными антикварами позволила ему приобретать в том числе и очень редкие экземпляры. Что касается испанских средневековых документов, то, кажется, поначалу они не представляли для Лихачева самостоятельного интереса. Лишь в 1910‑е гг. коллекционер стал налаживать контакты с собственно испанскими антикварами. В основном же документы по истории государств Иберийского полуострова приобретались через французских и немецких продавцов. Зачастую пути проникновения испанских рукописных памятников в коллекцию Лихачева остаются неизвестными. Это относится и к привилегии Альфонсо Мудрого. Тем не менее на дорсальной стороне этого пергамена сохранились некоторые записи, которые побудили меня попытаться узнать, как этот документ попал в Санкт-Петербург. На этом пути меня ждало немало сюрпризов.

«Петербургский» документ уже привлекал внимание отечественных испанистов, хотя и не с точки зрения провенанса. Привилегия Альфонсо Х была опубликована дважды, и оба раза в журнале «Средние века» с промежутком в 4 года. В 1990 г. это сделал Владимир Анатольевич Кучумов[452], а в 1994 г. – Ольга Игоревна Варьяш (транскрипция, перевод и комментарий подготовлены трагически ушедшим из жизни в 1988 г. Сергеем Дмитриевичем Червоновым)[453]. При этом во второй публикации ничего не говорилось о первой. В обоих случаях публикаторы почему-то не упомянули одну очень важную деталь. Дело в том, что в нижней части пергамена, под ротой и подписью составившего документ Мильана Переса Аэльона (Millán Pérez Ayllón), нотария Альфонсо Х, присутствуют записи на галисийском языке. Они сделаны нотариями Мартином Пересом (Martín Pérez) и Хуаном Пересом (Johan Pérez). Упомянутые лица подтверждают, что в Санта-Марта[454], в их присутствии, документ переписан верно. То есть в данном случае речь идет не о подлиннике, а о нотариально заверенной копии. На это указывает и отсутствие упомянутой в документе свинцовой печати: нет даже плики с прорезями. Специалист по средневековым рукописям и третий публикатор документа Эмилио Саэс предположил, что подписи галисийских нотариусов поставлены в XIII или XIV в.[455]

С обратной стороны нашего пергамена в разное время сделано несколько записей на испанском языке, которые представляют собой аннотации документа. Большинство из них прочесть можно только в ультрафиолете. То немногое, что удается различить невооруженным глазом, это запись карандашом на французском языке, касающаяся датировки привилегии: летоисчисление по испанской эре и по христианской, а также имя короля. Внизу этой же рукой карандашом записан номер 514/9. Другой рукой и почти выцветшими чернилами сделана запись: «Astorga L.1°. n.8». То есть можно предположить, что документ на каком-то этапе своего существования находился в архиве Асторги. Четкая запись карандашом на французском, очевидно, была самой поздней из сделанных на дорсальной стороне. Она наводит на мысль, что Н. П. Лихачев приобрел пергамен во Франции.

К сожалению, попытки идентифицировать предполагаемого французского антиквара пока не дали результатов. У хранящейся в архиве привилегии нет никаких сопроводительных материалов: ни вырезки из аукционного каталога, ни почтового конверта, в котором документы обычно присылались Лихачеву в Россию, ни квитанции, подтверждающей денежный перевод, ни каких бы то ни было пометок самого коллекционера. Почерк писавшего карандашом не похож на другие, которые можно выявить в испанской коллекции. Не исключено, что Лихачев приобрел этот документ в какой-то лавке древностей во время одной из своих поездок в Париж. Некоторые результаты могла бы дать работа с фондом Н. П. Лихачева в Санкт-Петербургском филиале архива РАН[456]. Однако в связи с переездом архив пока закрыт для читателей.

Поиски информации о нашем