А ещё через два дня в крышу дома бабы Нины влетел вражеский снаряд, полностью разрушив его. Второй снаряд разорвался во дворе, оставив большую воронку. И почему-то бабе Нине казалось, что сделали это украинские артиллеристы по наводке того самого парня, с которым у неё вышла жаркая дискуссия. Старушка была просто уверена в этом. Она сама от обстрела не пострадала. Правда, с её летней кухни сорвало крышу, но односельчане собрали шифер там, где он валялся, и перекрыли крышу заново, а окошко летней кухни забили досками, потому что вылетели стёкла.

В летней кухне стало темно. Кто-то из соседей принёс керосин для лампы, пережившей прошлую войну. Кто-то принёс свечи. Подмазали печурку, утеплили дверь. Проверили, нет ли щелей в стенах. И жизнь потекла своим чередом. Можно было зимовать.

Баба Нина спала. Спала кошка, обняв лапками спящих котят. Они нипочём бы не заснули, если бы над крышей не гремела очередная канонада. Канонада убаюкала их. Тишине они не доверяли. Канонада говорила бабе Нине о том, что ничто не окончено, ничто не потеряно, что ополченцы сражаются, а раз они сражаются, они непременно победят!

20 декабря 2016 года

Горловка

Икона

Лиза разбудила сына и, пока он умывался, вскипятила воду для чая. Антон, свежий после умывания, вошёл на кухню и, шумно двигая табурет, сел за стол. Лиза поставила перед сыном тарелку овсяной каши. Помолились. Антон, попробовав кашу, вопросительно взглянул на мать, но она отвела взор, и он покорно принялся за еду.

– Да, – сказала мать, – без сахара! И без масла! Придётся сегодня есть простую кашу, как в военном училище. Иначе какой из тебя будущий разведчик?! Все разведчики говорят, что это очень вкусно! Каша без масла и сахара – настоящая мужская еда!

Лиза понятия не имела, дают ли в военном училище овсянку, а если дают, то вряд ли без сахара и без масла. Но приходилось придумывать правила на ходу, чтобы побудить Антона есть то, что она ему давала. Что было в доме, то и давала. Сахара и масла в доме не было уже неделю.

Антон мечтал учиться в военном училище и стать разведчиком. Лиза не знала, учат ли в военном училище на разведчиков, но мечту сына поощряла. Это была мужская мечта, она помогала Лизе растить сына и справляться с бытовыми трудностями. Она растила сына одна, и ей было нелегко.

Лиза смотрела, как он пьёт чай, и думала о том, где бы раздобыть хоть немного денег. До получки оставалось ещё три дня, а денег уже не осталось.

Антон допил чай и вопросительно взглянул на мать.

– В школу! – сказала она. – Сегодня я одна справлюсь. Закончу, зайду за тобой. Только от школы – ни на шаг! Как только услышишь, сразу вниз!

– Может, я дома посижу?

– Нет! Слышал, что вчера снаряд в квартиру влетел на седьмом этаже? Трое детей…

Лиза замолчала. Ей не хотелось произносить слово «убиты».

Антон вздохнул и побрёл в переднюю, где его дожидался рюкзак. В рюкзаке были пластиковая бутылка с водой, бутерброд и книга «Дети капитана Гранта». Антон надел рюкзак и ждал у двери. Лиза тоже вышла в переднюю, перекрестила сына и прислушалась. Было тихо.

– А ночью стреляли? – спросил Антон.

– Нет, – сказала Лиза. – Не стреляли. Беги!

Антон ушёл. Лиза вздохнула. Ночью стреляли, но она не хотела волновать сына. Ей было спокойнее, когда Антон находился в бомбоубежище в школе. Это был подвал в здании школы. Называть этот подвал бомбоубежищем было, конечно, преувеличением. Подвал не был оборудован как полагается. Но он находился ниже уровня земли, и в нём было три удобства: электрический свет, туалет и второй выход. Правда, свет был тусклым из-за слабых лампочек. Пол туалета был залит водой, зато в бачке воды не водилось. Второй выход был закрыт. На этом удобства заканчивались.

Мрачные кирпичные стены и серый бетонный потолок производили гнетущее впечатление. Дополняли интерьер трубы разного диаметра, протянутые по всем стенам подвала чуть выше уровня головы взрослого человека. Голый бетонный пол не манил прилечь на нём. К тому же на полу была короста пыли, с которой не могла справиться ни одна метла. Не лучшее место, чтобы проводить там часы. Но другого безопасного места не было.

Кто же мог предвидеть, что в Донбассе разразится война! Такое не могло привидеться даже в страшном сне. Реальность бывает страшнее самых страшных снов. В школьном подвале, считала Татьяна, было всё же безопаснее, чем дома. Преимущество школьного подвала, условно называемого бомбоубежищем, было в том, что школа была рядом с домом, где они жили. Только двор перебежать. Поскольку лежать на бетонном полу было невозможно, в школьный подвал люди снесли столы из классов. На этих столах они постелили покрывала и лежали, когда начинался обстрел. Народу набивалось в подвал много. В основном дети и старики. Лиза была уверена, что взрослые позаботятся о мальчике и уступят ему хотя бы половину стола. Ну, даже если и не уступят место на столе, Антон может посидеть в уголочке на рюкзаке. Главное, он был в безопасности. Лиза посмотрела в зеркало. Из зеркала смотрела на неё бледная, хрупкая тридцатилетняя женщина с измученными бессонницей и заботами серыми глазами. Она вздохнула. Пора и ей было идти на работу.

Лиза работала дворником. Несмотря на войну, необходимо было заботиться о городе, подметать дворы, вывозить мусор, иначе разведутся мыши и крысы. Лиза немножко гордилась тем, что в такое тяжёлое время она не бросила город, не уехала из него спасаться в какой-нибудь благополучный город на Украине или в России. Она не могла представить себя где-то в незнакомом месте. К тому же, чтобы уехать, нужны были деньги. Денег у Лизы не было. Совсем. Она жила от зарплаты до зарплаты. Иной раз она размышляла: а вот были бы у неё деньги, уехала бы она или нет? Может быть, и уехала бы, чтобы спасти сына. Но только в Россию. Ехать спасаться на Украину она считала полным безобразием и беспринципностью. Спасаться у тех, кто уничтожает твой город и людей, живущих в этом городе, – это просто извращение. Значит, ты берёшь сторону украинской армии, «правого сектора» и хунты, так думала она. А как потом, когда наступит мир, дончане и горловчане, уехавшие на Украину, будут возвращаться? Как они будут смотреть в глаза землякам? Нет, это стыдно! Стыдно и позорно! Будь у неё деньги, она поехала бы