Шрифт:
Закладка:
Ниночка исправно передавала записки то дяде Мише, то тёте Любе. Тётя Люба иногда приносила ей не только записки для дяди Миши, но и немного хлеба, который Ниночка прятала за пазухой.
Наступила весна. Жители села радовались, что пережили зиму. Радовались и Ниночка с матерью. Но радовались они рано. Однажды, когда Ниночка принесла дяде Мише очередную записку от тёти Любы, он поздним вечером поскрёбся в дверь их убогого жилища, вошёл и сказал:
– Немедленно собирайтесь и уходите степью. Дорогами не идите. Утром деревню оцепят, будут угонять сельчан в Германию.
– Откуда вы знаете? – испугалась Татьяна.
– Знаю! – сказал дядя Миша и посмотрел на Ниночку. – Уходите немедленно!
– А другие? – сказала Татьяна. – Их же надо предупредить.
– Кого смогу, предупрежу. По селу патрули шастают. И полицаи не дремлют.
– А вы? А ваша жена?
– Нас не тронут. Мы старые. Какие из нас работники! Собирайтесь! Да много с собой не берите!
Они взяли с собой только фотографии родственников и в эту же ночь пробрались степью к тому самому леску, где Ниночка встречалась с тётей Любой. Пока её дожидались, Ниночка всё рассказала матери. Должна же она была объяснить, кто за ними придёт. И за ними пришли!
Потом была жизнь в партизанском отряде. А потом пришла Победа! И они вернулись домой. И Татьяна отмывала комнаты, осквернённые фашистами, позвала священника заново освятить их. Вернулся отец. И началась новая, трудная, но счастливая жизнь.
Ниночка окончила школу, поступила в Донецкий индустриальный институт на углехимический факультет и стала в конце концов инженером на Горловском химическом заводе. Она вышла замуж за хорошего человека, работавшего на этом же заводе, родила двух сыновей. В девяностые умерли родители. Умер от рака муж. А потом один за другим умерли её сыновья. Старший, Алексей, был пожарным и одним из первых поехал ликвидировать последствия чернобыльской аварии. Он получил огромную дозу облучения и вскоре после возвращения из Чернобыля умер. Младший сын, Александр, погиб под завалом в шахте. Оба сына не успели жениться, и внуков у бабы Нины не было.
Выйдя на пенсию, Нина Васильевна стала для всех бабой Ниной и жила себе потихоньку. И не думала она, не гадала, что на старости лет придётся пережить почти то же самое, что пережила она в детстве. Снова пришла война. Но на этот раз война была не с фашистской Германией. На донецкую землю пришла украинская армия воевать с ополченцами, не признающими новых правителей, воспользовавшихся бегством законного президента и хаосом Майдана, который они сами же и создали.
Но украинская армия воевала не только с ополченцами. Она пришла уничтожить как можно больше жилых домов, школ, детских садов, больниц, магазинов, электрических подстанций, котельных, водопроводов, газовых труб – уничтожить всё то, что называется инфраструктурой, уничтожить всё то, без чего современный цивилизованный человек не может прожить. Украинская армия пришла запугать и деморализовать, подавить и покорить своей воле население Донбасса. Она пришла убить как можно больше людей, не покорившихся новой власти. Разрушить, убить и завладеть землёй и сокровищами земли. Люди для новой власти не были сокровищем. Они были обузой и расходным материалом. Людей надо было пустить в утиль…
Отдохнув, баба Нина побрела в свою лачугу. У неё был небольшой запас воды на непредвиденный случай.
«Завтра, – решила она, – пойду на родник».
Кошка встретила её радостным мяуканьем. Баба Нина налила ей молока в блюдечко и смотрела, как кошка лакала. Котята спали, сбившись в кучку, и лапки их подрагивали.
«Им что-то снится», – думала баба Нина, укладываясь на свою раскладушку.
Ей тоже захотелось подремать. И, погружаясь в дрёму, она вспоминала своё последнее столкновение с украинскими офицерами, оккупировавшими её дом.
У бабы Нины кроме Шарика были две курицы и петух. Курицы несли яйца, и это разнообразило скромное меню старушки. Однажды утром она услышала во дворе куриный переполох. Затем он затих. В дверях её жилища появился вояка, победивший двух куриц и петуха. Он держал их за шеи, которые минуту назад свернул. Победитель кур бросил птиц на стол и приказал:
– Бабка, слышь, ощипай курей да пожарь! Тушёнка надоела!
Баба Нина молча смотрела в голубые глаза атошника. В ней закипал гнев. Она выпрямилась во весь рост и заговорила:
– Во-первых, я тебе не бабка! Меня зовут Нина Васильевна Шевелёва. Во-вторых, кто тебе позволил трогать моих кур? Ты кто, офицер или вор? В-третьих, я тебе не кухарка! А теперь – вон отсюда!
На последней фразе она крепко ударила своей палкой в пол.
– Ты шо, бабка, сдурела? – заорал каратель. – Смотри ты, какая храбрая! Совести у тебя нет! Мы вас освобождаем, а вы нас за врагов держите!
– От кого вы нас освобождаете?
– От русских!
– Ах, от русских! Я и есть русская! Это вы от меня Донбасс освобождаете? А нас тут, донбасских русских, миллионы! Крематории будете строить?!
– От армии русской освобождаем, дура старая!
– Ах, от русской армии! Где ты здесь увидел русскую армию?! – кричала баба Нина. – Да мы были бы счастливы, если бы в Донбасс вошла русская армия! Слышишь, ты! Сопляк! Если бы русская армия здесь была, то вас бы тут давным-давно не было! Удобрением бы стала твоя армия!
Атошник пятился к двери.
– Да ты, ведьма старая, настоящая сепаратистка! И террористка! Может, у тебя и внуки в бандах сепаров!
– Это вы банда! Ведёте себя как гитлеровцы! Хуже гитлеровцев! Потому что вы тоже русские! Ты вот со мной на русском языке разговариваешь, а считаешь себя украинцем. Болван! А внуки мои – да! Все ополченцы – мои внуки! Все! Понял?! Пшёл вон! – И баба Нина замахнулась на оккупанта палкой.
Тот выскочил наружу, матерясь. Но через секунду заскочил обратно, схватил тушки куриц и исчез. Баба Нина села, тяжело дыша, на раскладушку. Ах, если бы не возраст! Если бы не возраст, она давно была бы у ополченцев. Стала бы снайпером. Или санитаркой. Или чистила бы на кухне картошку.
Над головой загремело.
«Сейчас расстреливать не придут, – подумала баба Нина. – Сейчас им не до меня. Ишь как ухает!»
Атошникам действительно
