Зачем он так поступал?

Так себя вел?

Ведь она этого даже не заслужила. Ничем. Его доброта казалась ей неестественно непривычной, а взгляды… От них мурашки бежали по коже. Особенно в свете того, что он прикасался к ней просто так… без перчаток…

Ведь прикасался?

Она не могла ошибиться.

Но как?!

Именно это вводило в состояние ступора, даже страх перед опасностью притупляло. Хотелось только схватить его за руку и проверить…

Но проверять было страшно: вдруг она напридумывала себе… и убьет Гримма…

В итоге половину того, что мужчина ей говорил, Соланж не услышала из-за шума в ушах. Это мысли скреблись на подкорке, нашептывали ей разное… И отвлекали от прочего. Она была словно пьяная, заплутавшая в темном городе, в лабиринте дорог и домов… И лишь сапфировый взгляд глаз напротив время от времени освещал ей дорогу.

И согревал…

Руки, сжавшие ее плечи, оказались до одури теплыми и уютными.

Что с ней не так? Отчего эти мысли в ее голове? Она ведь привыкла уже быть одна, полагаться лишь на себя и отбросила глупые мысли о романтических бреднях… А тут в сердце какой-то разброд. И трепетная надежда растопила в нем настоящий пожар…

И к кому? Подумать смешно, к Сайласу Гримму, человеку так долго ей нелюбимому.

Нет, пора перестать думать об этом. Выбросить это из…

… Сильные руки обхватили ей голову и… поцеловали…

А, казалось, выстрелили в упор. Как она в Сайласа в том лесу! Только вместо отрезвляющей боли она ощутила, как подогнулись колени, в них рухнуло, отяжелев от неведомых прежде эмоций неистово клокотавшее сердце, там же оно и взорвалось, судя по ощущениям, разлетелось на сотни мельчайших осколков, покалывающих иголками кожу. Соланж же как будто плыла, растворившись в касании губ, прикосновении пальцев… Совершенно потеряла себя. Отдалась неизведанному доныне, как изголодавшийся путник предложенной трапезе.

И, наверное, не могла бы насытиться еще долго, не мелькни в голове первая дельная мысль: так ты готова отдаться любому, к тебе прикоснувшемуся? Совсем без разбору?

А это ни много ни мало сам Гримм.

И целует он, не спросив разрешения…

Вот только тогда, одарив целовавшего ее смачной пощечиной, Соланж осознала по-настоящему, что случилось секунду назад: не просто первый, пока единственный для нее поцелуй, а вообще поцелуй с черной вдовой.

И мужчина не умер.

Стоял лыбился, будто чудо какое-то совершил…

А в ней полыхала настоящая битва: хотелось прильнуть к нему всей, к первому человеку, не убитому ее кожей, и почувствовать, каково ощущать человеческое тепло без боязни убить, но и прогнать его гневной речью хотелось не меньше. Чтобы не мнил о себе невесть что, чтобы…

Гримм ушел сам, а она продолжала стоять, совершенно потерянная. Будто враз осиротевшая. И замерзшая. В темноте такой плотной, что даже особое зрение не могло ее разогнать.

Казалось, что Сайлас унес с собой свет и тепло, и даже осколки притихшего в груди сердца…

Захотелось броситься следом.

Просить о чем-то…

О чем?

Глупость какая.

А потом он вернулся… Вихрем ворвался назад в переулок, схватил ее за руку и поволок за собой. И мир снова ожил какофонией звуков, запахов, стуком в груди. И даже тот факт, что Гримм швырнул ее в воду, отрезвил от случившегося поцелуя не до конца… Она все еще будто не понимала, что происходит, но, загребая руками в мутной воде, пришлось отрезветь, и уже скоро.

И даже решить, что расплачиваться за чудо ей придется собственной жизнью.

— Я не могу больше, Гримм. Кажется, рана открылась. И сил нет, — едва шевелящимися губами призналась она.

А он отозвался:

— Ты сможешь. Осталось немного. А ты сильная, Соль! Очень сильная.

Соль… Сразу вспомнилась мама. Ее нежные руки, убаюкивающие ее, ее большая, теплая шаль, в которой, будто в кокон закутавшись, Соланж засыпала под нежные переливы материнского голоса.

От этих воспоминаний стало как будто теплее, но онемевшие пальцы разжались, и ее потянуло на дно, в темноту… Гримм ее подхватил, но она ощутила, как мешочек с деньгами, вывалившись у него из-за пазухи, вместо нее исчезает в воде. Впрочем, это сейчас не имело значения… Ведь мгновением позже, ей, по крайней мере, так показалось, обжигающий холод стиснул все ее тело. Стало больно дышать… Но хотя бы она ощущала твердую землю. И в нос не заливалась вода.

Неужели доплыли?

— Гримм? — позвала через силу она. — Гримм?

Он не откликнулся — и Соланж в ужасе распахнула глаза. Утонул?! Завозилась, кое-как принимая вертикальное положение сидя, и только тогда увидела Гримма. Он лежал совсем рядом, уткнувшись лицом в грязную землю и распластавшись, словно морская звезда. Казалось, и не дышал…

Соланж еще в большем ужасе ухватила его прямо за волосы и потянула вверх голову.

— Гримм, умоляю тебя… — проскулила в отчаянии, совершенно не думая, какой жалкой, наверное, выглядит. Жалкой и слабой. Не такой, какой бы хотела предстать перед этим мужчиной когда-либо в жизни! — Сайлас… Кайл… или как тебя там…

— Ты хочешь выдрать мне волосы, маленькая Лиса? — отозвался он вдруг, и ее пальцы разжались, уронив его прямо лицом в ту же грязную землю.

— Ты живой!

Сайлас сплюнул.

— Был секунду назад, до того, как мой рот залепило омерзительной жижей. Ты нарочно так сделала?

Но Соланж повторила:

— Живой. — И, найдя в себе силы подняться, попыталась поднять и мужчину. Только тщетно, он был неподъемным, для нее это точно! Будто сотканный из одних только мышц, он и с места не сдвинулся.

— Что ты делаешь, Соль?

— Поднимаю тебя, а ты что подумал?

— Что ты тренируешься сдвигать горы, да время выбрала неподходящее.

— В этом ты прав: неподходящее время прохлаждаться на берегу. Поднимайся! Нужно идти.

— Дай мне секунду…

— Ни секунды, ни половины секунды. Мы насмерть замерзнем, если останемся здесь еще дольше! Нужно двигаться. Спрятаться. Ты забыл, что нас ищут? — Соланж, распалившись, потянула его снова за волосы.

— Да ты инквизиторша, Соль! — скривился от боли мужчина и кое-как поднял свое тело с земли. Та, казалось, не отпускала, проросла в него камушками и мхом, тянула обратно… Он сел. — Как ты? — осведомился, мотнув головой. — Рана открылась? Ты проверяла?

— Не знаю. Здесь слишком холодно, чтобы думать о чем-то помимо тепла… Но я знаю, куда нам идти! — С такими словами она развернулась и стремительно зашагала к одной из лестниц, ведущих на набережную. Нарочно не оборачивалась, чтобы обессиленный Гримм нашел в себе силы поднятья и пойти за ней следом… А