Шрифт:
Закладка:
И вспоминать поцелуй в переулке.
Сайлас может к ней прикасаться…
Но как?!
Ответа не было, зато были большие, горячие руки, что баюкали ее пальцы в ладонях. И, не смея в это поверить, она потерялась в волнительных, новых для себя ощущениях… Будто снова брела по волшебному Лесу, укрытому не холодным бесчувственным снегом, а теплым и нежным, как облако, покрывалом. И покрывало то укутывало и ее плечи тоже… И не плечи лишь — само сердце.
С ней что-то происходило… И перемена пугала и радовала одновременно.
Но пугала сильнее.
— У тебя в кармане хоть что-то осталось? — спросил Кайл, и будто вывел из транса.
Она сказала про куртку, но мысленно сжалась: вспомнила, как своими руками выгребла деньги и пустила на дно. Просто боялась, что захлебнется в холодной воде, карман с монетами, будто железные кандалы, тянул на дно, а она еле-еле держалась.
Кайл расстроился, обнаружив лишь пару монет, но признаться в содеянном она не решилась.
— Хм… придумаем что-то, — благодушно заявила она. — Мне заплатят в театре! Или… можем ограбить еще какой-нибудь дом.
Неуместная шутка…
Но появившийся вскоре Уилл отвлек на себя внимание Кайла. Они, кажется, что-то не поделили между собой, пикировались, как дети, по каждому поводу, а потом случилось именно то, чего они так боялись: их выследили ищейки.
Соланж видела, какого труда стоило Кайлу оставаться на месте, сохраняя видимое спокойствие, хотя сердце его — о да, она слышала это! — стучало неистово и тревожно. Будто намеревалось не в пример собственному хозяину прорваться наружу и выскочить вон, устремляясь по крышам подальше из комнаты и пансиона…
Но они оставались на месте, даже Шекспир не ушел, и Соланж наблюдала, как богато одетый мужчина с благодушной улыбкой опасного хищника проследовал внутрь вслед за ворвавшимися в помещение людьми. Эти первые были охотниками за головами, безжалостными наемниками. Псы, их подручные, крутились вокруг Соланж с Кайлом, обнюхивая их ноги и тихонько скуля. Они нашли то, что искали! И сообщали об этом всем своим видом.
— Сюда! Прочь, — окликнул ищеек один из мужчин. — Пошли прочь, я сказал.
— Благодарю, Грегсон, вы хорошо поработали, — поблагодарил охотника богато одетый мужчина. Его вышитое золотой нитью сюрко разительно контрастировало с простой одеждой подручного. И уже в сторону Кайла: — Здравствуй, мой мальчик. Заставил же ты нас побегать.
Лицо Кайла, и без того будто окаменевшее, теперь вовсе заледенело. Голубые глаза, умевшие, как она теперь знала, отражать в себе звездное небо и уютную синь, превратились в ледяные сосульки. Такими она их когда-то и знала…
— И в мыслях не было утруждать вас, — сквозь зубы откликнулся он. — Могли просто не бегать…
Ответ был дерзким и неприветливым и, конечно, не мог гостю понравиться, но вида тот не подал. Улыбнулся лишь:
— Сам знаешь, не мог. Вы с мисс Дюбуа слишком много для меня значите! — И уже в ее сторону: — Рад познакомиться, мисс. Много наслышан о вашем удивительном даре! — Он глянул на ее руки в перчатках. — Вы воистину настоящий алмаз, требующий огранки. И я рад, что нашел вас… несмотря на все усилия глупого мальчика воспрепятствовать этому. — Говоривший будто бы извиняясь дернул плечами. — Он, понимаете ли, проникся к вам состраданием, отчего-то решив, что намерения в отношении вас у меня не самые благородные. Хотя, видит Бог, я всего лишь хочу восстановить справедливость и…
— Как вы нашли нас? — Кайл оборвал его речь быстрым вопросом.
Соланж показалось, что он хотел помешать графу сказать что-то важное, значимое. Возможно, то самое, о чем предпочел умолчать, рассказывая о графе… Причину его интереса к ней, Соланж Дюбуа, и ее проклятому дару.
— Тебя, в самом деле, волнует именно это в первую очередь? — удивился мужчина.
— Хочу знать, в чем ошибся.
— Разумно, — похвалил его собеседник и взмахом руки подозвал одного из охотников.
Тот без слов вложил в его руку смятый ворох одежды.
Соланж почти сразу узнала собственную рубашку. Ту самую, что, как она полагала, осталась в лесу…
— Теперь видишь, мой мальчик, как неразумно, совершая ошибку, не подчищать за собой? Ты увез девушку, но оставил нам это: ее особенный запах. И стоило псам пройти вдоль реки, как они моментально уловили его… Вы, перевертыши, слишком ярко и мускусно пахнете. — Эссекс поднес комок смятой материи к носу. — Даже я, кажется, ощущаю, как она пахнет… — Его взгляд, какой-то многозначительный, провоцирующий как будто, вперился в Гримма. Глаза улыбались.
Что он хочет сказать?
Она перевела взгляд с одного на другого, пытаясь понять подоплеку происходящего, но… должно быть, боялась понять.
— Отпусти ее, — прозвучал голос Кайла. — Вам она не нужна.
— Нужна, и ты лучше других знаешь это. Королева слишком…
— Не надо! — опять оборвал его Кайл. — Не надо, просто оставьте нас обоих в покое.
— Сам знаешь, что не могу. — Граф Эссекс обернулся к тому из мужчин, что, как Соланж поняла, был главным над остальными. — Оставьте нас, — велел он. — Нам нужно поговорить по душам.
— Нам не о чем говорить, — возразил ему Кайл. — Все давно было сказано. И я умоляю во имя старых привязанностей, если они хоть отчасти для вас что-то значили, — отпустите нас. Дайте уехать на Острова! Проявите милосердие, граф.
— Не могу.
Комната, между тем, опустела: кроме Кайла, Соланж, Уильяма и их собеседника в ней никого не осталось. Граф же, словно только теперь заметив молодого поэта, улыбнулся вдруг…
— Это вы покупали настойку для перевертышей на Мосту? — обратился к нему. — Мне донесли, что какой-то мальчишка, сам будучи без браслета, отоварился у подпольного торгаша и сумел уйти от ищеек. Вы ловкий молодой человек, не так ли, мой друг?
— Полагаю, что так, — спокойно, как равный равному, ответил Шекспир.
— Такие всегда пригодятся… особенно в нашем деле.
Соланж, до этого молча слушавшая мужчин, теперь подалась вперед.
— О каком деле вы говорите, мессир? — И глаза ее ярко блеснули.
— Разве ваш друг не рассказал вам еще? — ответным вопросом отозвался мужчина. — Ай-яй-яй, утаил от вас самое важное. Как он мог?
Кайл ожег его взглядом.
— Соланж ни к чему ваши ядовитые речи, — процедил он сквозь зубы. — Вы могли отравить ими меня и других, но ее отравить не получится. Я просто вам не позволю!
Эссекс, казалось, ничуть не смущенный такими речами бывшего друга, продолжал
