Кайл кивнул и подхватил с пола мокрую вещь. Велел не оборачиваясь:

— Не стой в мокрой одежде. Заболеешь еще, чего доброго!

Слышал, как девушка фыркнула, пробубнив себе что-то под нос, но принялась раздеваться. Чтобы отвлечься от рисовавшихся перед глазами картин — он как-никак видел достаточно для подобных художеств — Кайл сунул руку в мокрый карман и выудил из него пару монет. Фунт и три шиллинга… Только то. Тут не хватит на билет даже на одного, а на двоих и подавно.

Вот ведь проклятье!

— Сколько? — послышался голос Соланж.

— Мало.

Каким-то непривычно благодушным тоном та отозвалась:

— Хм… придумаем что-то. Мне заплатят в театре! Или… можем ограбить еще какой-нибудь дом.

Удивленный, он стремительно обернулся и увидел длинные ноги, прикрытые до половины бедра мужской белой рубашкой. Великоватой для хрупкого тела Соланж…

— Отвернись! Я еще не одета. — В него полетел мокрый сапог — он едва успел увернуться.

Подумывал было сказать, что и так уже видел все, что хотел, но в груди стало жарко, и язык прилип к нёбу.

Так что выдать смог только:

— Прости. — И кинулся к двери, расслышав шаги.

Верный рондель он стиснул в руке по привычке, сроднившись с клинком за долгие годы. Догадался уже по походке, что это Шекспир, но расслабляться не стал, да и не к чему постороннему парню глазеть на Соланж.

— Эй-эй, осторожнее, друг! — осадил его молодой человек, едва ступив на порог и заметив оружие. — Я принес теплой похлебки и пирога. Не убивать же человека за доброту!

— Разве что за болтливость, — насмешливо кинул мужчина и подхватил поднос с едой из его рук. И на вопросительный взгляд пояснил: — Соль еще не одета.

— Одета, — поправила его девушка. — Спасибо, Уилл! Можешь входить.

Молодой человек с наигранно извиняющейся улыбкой протиснулся мимо недовольного Кайла и вошел в комнату.

— Итак, расскажете, где «свалились с моста»? — спросил, присаживаясь на угол кровати.

И Кайл против воли напрягся: казалось, поэт слишком вольно вел себя с Соль. Еще на постель ее взгромоздился… Себе он подобного не позволял.

— Расскажем, но сначала еда, — откликнулась девушка. — Мне надо согреться.

Она села за стол и потянулась к тарелке, Уилл, сев напротив, чему-то счастливо улыбался и подал ей ложку. Чтобы не видеть этой картины, Кайл, запахнувшись в свое одеяло, как в тогу, подхватил с пола мокрые вещи и, выжав их прямо в окно, развесил на бельевую веревку, протянутую у печки.

— Как твоя пьеса? — щебетала тем временем девушка, обращаясь к поэту. — Ты показал ее Бёрбеджу?

— Показал. Он в целом доволен. Но требует поскорее закончить, чтобы взяться за репетиции!

— Прочитай что-нибудь из нее, — попросила Соланж.

— Хм, из пьесы? — смутился Уилл. — Дай подумать. — И сразу же продекламировал: «У всех влюбленных, как у сумасшедших, кипят мозги: воображенье их Всегда сильней холодного рассудка».

И как бы случайно глянул на Кайла. Тот нахмурился, испепеляя стихоплета глазами…

— Звучит красиво, — прокомментировала Соланж. И мужчине: — Гримм, — Соланж, казалось, не замечала их противостояния, — иди есть. Еда остывает! — позвала она.

— Всенепременно. — Кайл подтянул к столу табурет и сел, намеренно отвоевав у мальчишки большую часть крохотного стола.

— Может, еще что-нибудь прочитаешь? — улыбнулся недобро.

— И прочитаю, — не остался в долгу Уильям. — «Грехи других судить вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь».

Кайл откусил кусок пирога и с полным ртом, намеренно изображая мужлана, осведомился:

— А что-то менее патетическое?

— Поэзия без патетики? — откликнулся молодой человек. — Да вы издеваетесь, друг мой.

Соланж, кажется, что-то заметила, так как решила вмешаться:

— Гримм, мы должны Уильяму денег. Можешь вернуть ему долг?

У Кайла был фунт и три шиллинга. Ни много ни мало при сложившихся обстоятельствах… А настойка из бересклета и купленная одежда едва ли стоила нескольких пенсов, и все-таки он без слов протянул Шекспиру одну из монет. То, как Соланж произнесла это «мы», сделав их одним целым, взбудоражило ему кровь и, похоже, мозги. Чем еще объяснить его неуместную щедрость?!

— Благодарю, — не стал отказываться от денег Уилл. Сунул не глядя монету в карман, лучась улыбкой.

Кайл подумывал, чем бы стереть с его лица эту ухмылку, но додумать мысль не успел: тишину ночи взорвал стук лошадиных подков и собачий лай. В тот же момент Кайл вскочил на ноги, опрокинув свой табурет… Взгляд метнулся с окна к Соланж и обратно.

Их нашли! Срочно бежать.

Как? Куда? Он в одном одеяле, одежда все еще мокрая. Да хоть бы и голым, лишь бы подальше от Эссекса…

Он метнулся к окну, выглядывая наружу. Охотничьи псы скреблись в дверь пансиона, тычась носами в порог…

— Ну-ну, угомонитесь! — окрикнул их, спрыгнув с коня, один из мужчин. И Кайл узнал Грегсона, эту сволочь на побегушках у графа.

Тот обещал их найти — и нашел.

— Кайл… — позвала Соланж, и он обернулся. Впервые назвала его так… — Это… они?

Он кивнул, сглатывая сделавшуюся вязкой слюну.

— Да.

— Можно спрятаться у меня, — предложил вдруг Уильям, стаскивая с веревки мокрые вещи. — Скажу, что вас не было здесь. Что вы ушли еще днем… Что…

— Бесполезно. — Кайл покачал головой. — С ними собаки, они нас сразу учуют. Еще и тебе попадет.

— Что же нам делать? — спросила Соланж. В ее распахнутых в страхе глазах таилась надежда на чудо, и он хотел бы его совершить, но не мог. Не теперь.

Поздно.

Не стоило возвращаться сюда!

Даже вонь Темзы не перебила нюх вымуштрованных ищеек охотников за головами. Он предугадывал, что такое случится, и мог бы предотвратить, но, кажется, слишком размяк рядом с рыжей лисой.

— Сейчас ничего, — произнес он. И велел: — Шекспир, уходи. Лучше тебе в это не вмешиваться!

Но тот заартачился:

— Ну уж нет, я друзей в беде не бросаю.

— Друзей? — Кайл усмехнулся. — Ты — человек, мы — перевертыши. И ты утверждаешь, что мы с тобою друзья?

— Утверждаю. — Встал тот в позу. — Друзей, знаешь ли, не выбирают по расовой принадлежности. А тебя, если станешь вести себя как… — он запнулся.

— … Животное? — подсказал Кайл.

— … Как медведь. Вставлю в пьесу — пусть люди повеселятся!

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвались мужчины с оружием, а вслед за ними вальяжно вплыл он, сам Роберт Деверё, второй граф Эссекский.

Надо же, снизошел явиться за ним самолично! Какая честь.

— Здравствуй, мой мальчик, — прозвучал приветливый голос. — Заставил же ты нас побегать.

И кулаки Кайла стиснулись сами собой.

Глава 27

Пуговки оказались для онемевших от