Слушатели молча закивали и резво забегали туда-сюда, вчитываясь в бирки и сгребая товары. Николай подошёл к чуть хрипящему, заинтересованно озирающемуся Александру:

– Профессор, я ценю ваше стремление помочь, но лучше бы вы остались у машин. Нечего вам спину рвать.

– Ой, да будет вам! – усмехнулся старичок и, нацепив большой походный рюкзак, заглянул в соседний, уже подчистую разграбленный магазин. – Я пришёл за тем, что стали бы забирать в последнюю очередь.

Загадочно улыбнувшись, Александр скрылся в темноте зала. Мимо Николая, в сторону главного выхода, прошёл задумчивый Березин. Врач отдал финальные наставления и с лёгким волнением направился следом за помощником.

Степан стоял снаружи, под навесом крыльца, с дымящейся сигаретой в зубах, рассматривая давно опустевшее депо.

– Как ты? – спросил Николай, поравнявшись с ним и застёгивая лёгкую осеннюю куртку от продувающего ветра.

Ответ последовал лишь спустя пару минут:

– Сам как думаешь?

– Может, наконец, выговоришься? – покосился на товарища врач.

– И чем это поможет?! – Березин гневно раздавил в руке недокуренную сигарету и тут же вынул из пачки следующую.

– Ты с отъезда сам не свой.

– Как и ты. Интересно, почему же… – нервно изогнул губы друг, щёлкая никак не желавшей выпускать пламя зажигалкой.

– Если хочешь срываться на мне – вперёд. Но на людях надо держать лицо, – в затылке тихо заскреблись знакомые пальцы – Николай нахмурился. – Варфоломей может попробовать взять всё в свои руки. Его парни становятся наглее с каждым днём. Я не в лучшей форме, и они видят слабость.

– С тобой всё будет в порядке, – быстро скрыв обеспокоенный взгляд, отмахнулся Березин. Он наконец сумел подпалить сигарету и сильно закашлялся, втянув слишком много за один раз.

– Когда-нибудь, возможно… Но важно то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас людям нужен тот, кто будет координировать и указывать путь. Ты – моя правая рука! Они должны быть уверены в тебе, если со мной что-то случится!

– Я поводырём вроде не нанимался.

– Пока я ездил на вылазку, ты отлично справлялся, так в чём теперь проблема?

Степан сделал очередную, более подобающую затяжку и, вглядевшись в забор депо, напрочь проигнорировал вопрос:

– Хорошо, шеф, я тебя услышал.

Николай печально призадумался, но быстро посветлел и добродушно улыбнулся:

– Итак. Значит ты и Лена. А она, погляжу, весьма любвеобильная.

– Не думаю, что сейчас время беспокоиться о целомудрии.

– Я не осуждаю, – оправдательно вскинул руки врач. – Просто хотел убедиться, что ты знаешь, с кем имеешь дело.

– У меня есть глаза, – усмехнулся Степан и показал двумя пальцами себе на лицо. – Да и вроде я ей действительно нравлюсь.

Николай многозначительно хмыкнул и перехватил из руки товарища недокуренную сигарету, вмиг оставляя один лишь фильтр. Березин проводил упавший истлевший окурок взглядом:

– Почему только так?

– Привычка.

– А, ну теперь-то сразу стало понятно, – нарочито изобразив вселенское просветление, задрал голову товарищ.

В ногу ткнулась вышедшая из павильона Элли. Николай привычно сунул руку за лакомством, но наткнулся лишь на опустевший карман:

– Прости, малышка, придётся потерпеть до лагеря.

Собака удручённо наклонила голову, состроила жалостливые глаза и прижала торчащие уши. Врач отрицательно помотал головой и перевёл взгляд на товарища. Березин молчаливо созерцал лес и уходящие в него железнодорожные рельсы.

– Моя мама умерла два года назад, – набрав воздуха, всё же высказался Николай.

– Соболезную, – с искренним сочувствием произнёс Степан, его вмиг посеревший взгляд, казалось, перестал замечать мир вокруг.

– Она всю жизнь пыхтела, как кубинский диктатор. Впервые дала мне попробовать в шестнадцать. Специально, чтобы отбить желание. Такую же, свою, наполовину недокуренную. А после того, как я отдышался, хорошенько отметелила меня ремнём, и я четырнадцать лет о сигаретах даже и подумать не мог. А вот как её не стало – прям потянуло. Но только так могу, иначе – аж передёргивает. Вот и изворачиваюсь…

– Смотрю, маман у тебя не из робкого десятка была.

– Настоящая железная леди!

Повисла неуверенная, но даже уютная тишина, прерываемая лишь шорканьем играючи перекатывающейся по асфальту Элли. Наконец, вновь раздался чуть подрагивающий голос Березина:

– Мы их бросили, Коля.

– Да.

– Кто мы такие?! Кто дал нам право?!

– Просто люди, Стёпа, – почти прошептал врач. – Всего лишь люди.

– Люди? – помощник распахнул безжизненные глаза и всмотрелся в мраморное лицо друга. – Да какие же мы люди, раз способны на такое?!

– Такие же, как те, кто запустил проклятые ракеты, – Николай ненадолго смолк. – Человечество не легион добра и справедливости, Стёпа. Мы всего лишь расплодившаяся стая агрессивных приматов, волей случая занявших вершину пищевой цепи на этой планетке. Почти вся история нашего вида – это сплошные кровь, гной и бесчинства. Но оттого, что мы с тобой сидели бы и рвали на себе волосы, отказываясь принимать решение, никому лучше не стало бы. Хотя… Бездействие тоже выбор, – печально усмехнулся мужчина, отгоняя ощущение прикосновения фантомных ледяных рук к позвоночнику.

– Чем мы тогда отличаемся от Калинина? Он хотел спасти своих людей ценой гражданских. А мы спасли жалкую горстку и собственные шеи ценой тысячи невинных.

– Ничем.

– Тогда как ты каждый день находишь силы?! Потому что я не могу, Коля! – Березин отчаянно схватился за голову, упираясь лбом в металлический каркас крыльца. – Я не знаю, как быть! Я не знаю, как жить дальше! Я просто хочу, чтобы всё это прекратилось! Неважно как, только, пожалуйста, пусть это, наконец, закончится!

– Что ты думаешь мы делаем, Стёпа? Спасаемся? Спасаем этих людей? – в голосе Николая сквозила отрезвляющая жестокость. – Да ни черта! Мы не спасаем жизни, Стёпа! Мы пытаемся реанимировать трупы и вскарабкаться обратно по стенкам могилы! И если позволим себе остановиться, передохнуть, прилечь и поплакать – никогда не выберемся! Неужели ты думаешь, что меня не мучает чувство вины?! – истерически рассмеялся доктор. Перед глазами тут же возникли картины бывшего лагеря и лица жителей, которых он своими руками обрёк на гибель. – Мои демоны в прямом смысле пытают меня каждый день, Стёпа! Я жалкий трус, обрёкший полторы тысячи на мучительную смерть, потому что мне не хватило духа получить заслуженную пулю в лоб! Как я нахожу силы, Стёпа?! – Николай вперился распахнутым, граничащим с безумием взглядом в испуганного товарища. – Я больше никого не оставлю! Я доведу нас до этой проклятой эвакуации! И если мне повезёт и я не сдохну от чёртовой лучевой, прямо сейчас разъедающей моё тело, – я пойду на что угодно, чтобы мы добрались туда! На что угодно! Мне плевать, даже если придётся сжечь собственную душу! Тебе нужна причина, чтобы взять себя в руки?! Так вот тебе причина: у остальных с твоей помощью будет чуть больше