Тем временем министр иностранных дел В. Брандт, который поначалу энергично пытался воплощать в жизнь принципы новой восточной политики, столкнулся с определенными проблемами. Выступая в январе 1967 г. перед Европейским союзом, Брандт отметил, что ФРГ выпала историческая роль служить «мостом между западной и восточной частями Европы». Он с оптимизмом заявил, что его правительство намерено заново построить этот мост, который был разрушен в годы холодной войны. Спустя несколько дней ФРГ установила дипломатические отношения с Румынией. Тем самым федеральное правительство сделало первый шаг по реализации новой восточной политики, надеясь, что это запустит процесс установления дипломатических отношений и с другими коммунистическими странами. Но на самом деле отношения Бонна с СССР, а также с ГДР и Польшей после этого только ухудшились. Дипломатическая стратегия Брандта привела в ярость лидеров Восточной Германии и Польши – В. Ульбрихта и В. Гомулку. На состоявшемся в феврале заседании стран Варшавского договора представители ГДР и Польши заручились обещанием СССР и других членов коммунистического блока «взять на вооружение доктрину, противоположную доктрине Хальштейна», поставив предварительным условием для установления дипломатических отношений с ФРГ официальное признание Бонном границ ГДР и Польши. Такая стратегия, получившая название доктрины Ульбрихта, эффективно заблокировала многие амбициозные планы Брандта, связанные с установлением контактов со странами Восточного блока. Таким образом, развитие отношений между СССР и Западной Германией не давало поводов для особого оптимизма относительно возможного участия Баварии в советско-австрийском газовом проекте[37].

Поддержка со стороны Э. Бара и сталелитейных компаний

В начале апреля 1967 г. советники по энергетике федерального Министерства экономики завершили работу над обновленным отчетом по вопросу поставок советского газа в Баварию и представили его министру К. Шиллеру. В отчете повторялось, что восточный импорт может быть сопряжен с «политически навязанными условиями со стороны поставщика», однако оппозиция уже не была столь же категоричной, как несколькими месяцами ранее. Противники идеи поставок с Востока утверждали, что, наверное, можно рассматривать вопрос об импорте советского газа в Южную Германию, но только при условии, что поставки будут осуществляться «в таких объемах, чтобы южногерманский газовый рынок не вступил в зависимость от российского природного газа»[38].

Однако само понятие «зависимость» было весьма расплывчатым и нуждалось в дальнейшем уточнении. Эксперты по энергетике старались установить количественный порог зависимости, который мог бы считаться приемлемым. По прогнозам министерства, к 1975 г. рынок баварского газа должен был увеличиться приблизительно до 3 млрд кубометров. Именно такой объем газа Шедль надеялся импортировать из СССР. Поэтому если бы реализовался баварский план, то Бавария оказалась бы в полной зависимости от советских поставок газа. Такой вариант не считался приемлемым. Однако, по мнению советников Шиллера, можно было бы согласиться с объемами газа приблизительно 1 млрд кубометров, но при условии, что для Баварии будут доступны[39] резервные мощности:

«Необходимо иметь гарантии того, что, не создавая волатильности на газовом рынке, можно будет компенсировать любые сбои в поставках российского газа за счет поставок из других источников (поставок природного и нефтяного газа из Германии, Нидерландов и т. д.)»[40].

Объем советского газа 1 млрд кубометров тоже считался вполне приемлемым, особенно учитывая тот факт, что угольная промышленность Германии переживала непростые времена:

«Импорт российского природного газа в вышеупомянутых объемах не будет в дальнейшем оказывать значительного влияния на и без того неустойчивый баланс в использовании на южногерманском рынке угля и других энергоресурсов, таких как нефть, природный газ и ядерная энергия»[41].

Создавалось впечатление, что Министерство экономики сделало маленький шажок навстречу признанию возможности импорта красного газа. Однако Шедлю и Лукешу хотелось большего. Заручившись поддержкой немецких сталелитейных компаний Mannesmann и Thyssen, они доказывали, что импорт советского природного газа в объеме всего лишь 1 млрд кубометров сведет на нет всю экономическую эффективность предполагаемых поставок. Бавария должна импортировать из СССР либо большие объемы природного газа, либо вообще не заниматься импортом газа. Сталелитейные компании вторили Лукешу, повторяя его главный аргумент: если Бавария не присоединится к советско-австрийской сделке, то это приведет к сокращению объемов экспорта стальных труб с 800 тыс. тонн до всего лишь 500 тыс. тонн соответственно[42].

Пытаясь «спасти» обсуждаемый план экспорта газа из СССР в Баварию, германские производители стальных труб обратились и к правительству Баварии, и к федеральному Министерству экономики. Председатель компании Thyssen Э. Вольф Моммсен, пользовавшийся большим уважением на всех уровнях, уговорил Шедля и его советников выступить с официальным заявлением – в идеале совместно с федеральным правительством – о заинтересованности в импорте советского газа. Это дало бы понять Москве, что Бавария на самом деле испытывает к этому проекту самый серьезный интерес. Моммсен также порекомендовал Бонну и Мюнхену выйти на прямой контакт с советской стороной[43].

Против этой идеи активно выступили несколько ключевых фигур в федеральном Министерстве экономики. Госсекретарь Ф. Ниф проинформировал министра Шиллера о положении дел и заявил, что Бонн «не должен брать на себя инициативу в установлении прямых контактов с русскими». По мнению Нифа, одного из тех советников, кто занимал этот пост еще при предыдущем, правоцентристском правительстве, пассивное одобрение со стороны Бонна импорта газа в Баварию, наверное, может быть приемлемым. Однако совсем другое дело, если правительство будет оказывать этому проекту активную поддержку. Ниф выступал против активных действий из соображений «значимости этого вопроса с политической точки зрения и неопределенности по поводу исхода» таких инициатив[44].

Mannesmann, еще одна крупная сталелитейная компания, тоже принимала меры для того, чтобы спасти проект импорта советского газа в Баварию и тем самым обеспечить экспорт труб большого диаметра. Кроме того, что Mannesmann по примеру Моммсена рекомендовала Министерству экономики установить контакты с советской стороной, руководство компании попыталось оказывать влияние и на Министерство иностранных дел. Глава отдела по связям с общественностью компании Mannesmann Р. Айхборн несколько раз встречался с главным разработчиком новой внешней политики Брандта Э. Баром, чтобы обсудить с ним возможное участие Западной Германии в советско-австрийской сделке. К этому моменту в немецкие средства массовой информации уже просочилась информация о Трансъевропейском газопроводе. Появились слухи о «предложениях» Москвы и о «дешевом природном газе». На самом деле никаких четких сигналов о том, что Москва собирается продавать газ ФРГ, пока не поступало. Еще менее очевидным было, насколько дешевым окажется газ. Но, несмотря на это, сообщения в прессе и разговоры с фон Айхборном заставили Бара более внимательно отнестись к рассмотрению вопроса о газе как потенциальном инструменте внешней политики,