риски, связанные с тем, что весь рынок может «попасть в руки одной группы монополистов», т. е. компании Ruhrgas, которая осуществляла поставки газа, а также Shell и Esso, которые занимались добычей газа. Однако это была не та ситуация, когда преимущества намного превышали риски[28].

Главная причина скептического отношения Министерства экономики к инициативам Шедля состояла в том, что, как казалось, этот проект нес угрозу для угольной промышленности Западной Германии, положение которой к этому времени было и без того нестабильным. Несмотря на активную поддержку и финансовую помощь прежнего правительства, внутренняя добыча угля в начале 1960-х гг. начала сокращаться. К 1966 г. общий объем добычи составлял 118 млн тонн по сравнению со 148 млн тонн всего лишь тремя годами ранее. Считалось, что главной причиной была все более сильная конкуренция с импортируемой нефтью[29]. По мнению советников, возможный импорт газа из СССР наверняка усилил бы эту тенденцию:

«Учитывая критическую ситуацию в немецких угольных шахтах, которая, скорее всего, сохранится неизменной еще в течение многих лет и окажет продолжительный эффект на весь топливно-энергетический рынок, идея поставок газа на большие расстояния на политически навязанных условиях со стороны поставщика не может быть в настоящий момент сколько-нибудь серьезно нами поддержана»[30].

Между тем Шедль стремился ухудшить конкурентную ситуацию на баварском рынке для угля, добываемого на севере Германии. Однако федеральное Министерство экономики подходило к рассмотрению этого вопроса с позиций конспирологии, полагая, что СССР вполне может искусственно удерживать низкие цены на газ, стремясь ослабить угольную промышленность Западной Германии. Ведущий эксперт по газу в Министерстве экономики Н. Плессер считал маловероятным, что Советский Союз будет поставлять газ на такое большое расстояние (в Баварию) по конкурентной цене, не имея политически мотивированных государственных субсидий:

«Оценки, данные господином Шликером, вряд ли являются реалистичными. Однако вполне можно ожидать, что СССР по политическим причинам специально будет предлагать достаточно низкую цену, если почувствует, что у ФРГ имеются серьезные намерения покупать природный газ»[31].

Кроме того, большое беспокойство вызывал вопрос безопасности: что делать, если газ из СССР действительно будет поступать в таких огромных объемах, какие запланировал Шедль:

«В случае если рано или поздно возникнет зависимость газоснабжения ФРГ, полностью или частично, от советских поставок, есть повод опасаться, что различные политические претензии, которые могут в будущем предъявляться советской стороной, приведут к повышению цены и к ограничению или приостановлению поставок»[32].

Позиция Бонна, который относился к перспективе импорта советского газа с большой подозрительностью, резко противоречила позитивному настрою правительства Австрии и региональных правительств Баварии. Мнение членов боннского правительства по поводу красного газа заметно отличалось от оценок ожидаемого эффекта от импорта газа из Алжира, которые они делали двумя месяцами ранее. Когда речь шла об алжирском газе, считалось, что в этом случае негативные последствия для немецкой угольной промышленности не будут сколько-нибудь значимыми, поскольку «баварский рынок уже и так навсегда потерян для угля». Более того, планируемый объем импорта газа составлял лишь десятую часть объемов нефти, поступающих в Баварию по новому южноевропейскому нефтепроводу. Алжирский газ рассматривался как «желательная альтернатива голландскому газу, а также как возможность для расширения газового снабжения ФРГ». Ссылаясь на успешный опыт Великобритании и Франции в импорте алжирского сжиженного природного газа, Бонн называл алжирский газ альтернативой, вполне приемлемой «с точки зрения безопасности»[33].

Шедль по-прежнему воздерживался от открытых обсуждений с федеральным министерством своих намерений импортировать советский газ. Он также не выходил на прямой контакт с советскими властями и использовал в качестве посредников австрийских партнеров. Австрийская и баварская стороны разработали совместный план действий, успешная реализация которого сделала бы регионального дистрибьютора Bayerngas важным игроком, не только поставляющим газ в Баварию, но и переправляющим советский газ транзитом в Италию. Согласно плану предусматривалась прокладка газопровода через долину Дуная до Линца и далее в Баварию, в Розенхайм, находящийся неподалеку от австрийской границы. Оттуда газопровод планировалось повернуть на юг, чтобы по пути на рынок Италии он прошел через австрийский регион Тироль. Таким образом, газопровод пересекал бы австрийскую границу дважды – на входе и на выходе. Разумеется, этот путь не был самым простым или самым прямым для транзита газа из СССР в Италию, но как австрийская, так и баварская стороны видели в нем определенные преимущества. Такой проект позволил бы Тиролю и, самое главное, Линцу, имевшему развитую химическую промышленность, получать советский газ. Кроме того, благодаря этому Южная Германия могла бы стать неотъемлемой частью Трансъевропейского газопровода, и тогда появилась бы возможность проложить газовую линию вдоль нефтепровода TAL, что, как считалось, значительно сократило бы издержки[34] на планирование и строительство.

Однако СССР отнесся к этому предложению достаточно скептично. С одной стороны, советской стороне не нравился такой сложный маршрут газопровода, с другой – у нее были основания подозревать, что баварцы обратились к СССР, не согласовав действия с Бонном. А без поддержки федерального правительства было невозможно получить реальные обязательства от немецкой стороны.

Чтобы заручиться правительственной поддержкой, глава компании VÖEST Лукеш в начале марта отправился в Бонн, где его принял главный советник министра Шиллера по вопросам энергетики Г. Воратц. Лукеш проинформировал Воратца о предполагаемой схеме экспорта советского газа, в которой на тот момент предусматривалось участие Австрии, Италии и Франции, и попытался получить одобрение на включение в этот проект Баварии в качестве четвертого импортера. Он доказывал, что это создаст возможность для организации крупной встречной торговли, включая поставки в СССР стальных труб, что было бы весьма выгодно как для австрийской, так и для немецкой сталелитейной промышленности. По оценкам Лукеша, Австрия и Германия совместно могли бы экспортировать до 800 тыс. тонн труб. Если осуществлять этот проект без Баварии, то объем экспорта будет существенно меньше[35].

Поскольку Воратц не был специалистом по вопросам природного газа, а в целом отвечал за энергетическую политику правительства, сфокусированную на проблемах рурского угля и усиливающейся конкуренции между угольной и нефтяной отраслями промышленности, то он не стал открыто выступать против импорта газа в Баварию. Однако он отметил, что федеральное правительство не получало никаких сигналов от советской стороны, которые свидетельствовали бы о реальной заинтересованности Москвы в экспорте природного газа в Западную Германию. По мнению Воратца, не стоило ожидать, что у СССР вообще появится такой интерес. Он также утверждал, что этот вопрос является весьма сложным и поэтому его следует изучить более внимательно и понять, как обсуждаемый проект впишется в общую концепцию энергетической политики Бонна. В результате Лукешу пришлось вернуться в Линц,