Шрифт:
Закладка:
«Господи, ну и надо ж было уродиться такому страшилищу! Учтив, вежлив-увежлив, да всё едино тошнит от его! – думала она с глубоко упрятанным в душу отвращением. – И как токмо Талец служит ему?! Воистину, неведомы у судьбы стёжки-дорожки».
…Наутро, облачившись в лёгкое шёлковое платье, Ольга впервые направила стопы в королевские покои. Она почти не замечала кланявшихся челядинок и челядинцев, а зайдя в камору королевы, не сразу обратила внимание и на крохотного шута, который весело подпрыгивал на деревянном коньке и смешил развалившуюся в кресле Фелицию.
– Вот как воюет наш славный король Коломан! – Карлик вертелся как юла, размахивая маленькой деревянной сабелькой. – С венецианцами, с хорватами, с греками! Всюду враги! Тут не только захромаешь – другое место от конского седла измозолишь! Ох и тяжело же быть королём!
Фелиция громко смеялась плоским безыскусным шуткам.
Ольга, хмуря брови, застыла в дверях.
– А, это ты, баронесса! Что ты там стоишь? Проходи. Садись за стол. Развлеки меня, почитай Евангелие. Я стала плохо видеть в последнее время, читать мне тяжело, а мой муж, король Коломан, порой ужасно шепелявит.
Фелиция небрежно махнула рукой в сторону круглого стола, на котором лежало раскрытое Евангелие в дорогом окладе.
– Ещё бы ему не шепелявить! Штолько жабот у его величештва! – подражая голосу короля, продолжал свои грубые шутки карлик. – Куда уж тут до крашоты шлов!
– Жанно, ты слишком разговорился! – резко оборвала его королева. – Болонд![199] Пошёл прочь, дурак! – крикнула она.
Карлик стремглав шмыгнул в дверь.
Фелиция хорошо и чисто, почти без акцента говорила на мадьярском языке, уже понятном Ольге, но порой вставляла в свою речь незнакомые молодой женщине нурманские слова.
Ольга несмело села на лавку у стола и тихо принялась читать по-латыни, сухо, бесстрастным голосом.
– Теперь я вижу, что ты в самом деле дочь боярина, – перебила её через некоторое время Фелиция. – Иначе откуда тебе знать латынь. А то жена бана Уголана говорила, будто ты простая девка, не из знатных.
– Она ошиблась, светлая государыня, – отозвалась Ольга. – Если б я была дочерью простолюдина, не сидела б я ныне пред тобой, не чла бы Евангелие. Хотя на Руси многие простолюдины разумеют грамоту.
– Ещё учить их! Как это глупо! – воскликнула королева. – Зачем простонародью грамота?! Ну ладно. Надоело это сюсюканье! Умеешь ты вышивать?
– Да, светлая государыня.
– Хорошо. Мы с жёнами банов вышиваем покрывала для костёлов. Ну а скакать в седле, владеть оружием ты можешь?
– На коня влезу, из лука стрелять умею. А меч тяжёл для рук моих. Носить доспехи – дело мужа, ратника. Не женская то стезя.
– Ты слишком хрупка, тонка в кости. Не то что я. Я люблю охоту, в молодости выходила на кабанов. Я и теперь многое могу. Пойдём в зал ристаний, покажу тебе, что умеет дочь нурмана. К сожалению, король Коломан не в состоянии оценить эти мои достоинства.
Фелиция зазвонила в серебряный колокольчик. Явилась низкорослая молодая служанка с испуганно-заискивающим выражением миловидного лица.
– Подай кольчугу, меч! Облачи меня в боевые доспехи! – приказала королева.
Служанка принялась торопливо переодевать свою госпожу, принесла и осторожно надела на неё тяжёлую дощатую броню, стала завязывать бесчисленные кожаные ремешки.
– Быстрей ты! Долго копаешься! – раздражённо кричала Фелиция. – Меч неси!
Покорная холопка, сгибаясь от тяжести, подала королеве длинный меч в ножнах.
– Какая ты хлипкая! – презрительно поморщилась Фелиция. – Изнеженная, ленивая. Вот, баронесса, – обратилась она к Ольге, – мало стало теперь рачительных расторопных служанок. Король, к сожалению, при отборе прислуги смотрит только на смазливые рожицы. Ах, гадина! Почему меч заржавел?! Не чистила, бесстыжая тварь!
Королева пришла в дикую ярость. Вне себя от злости, она ударила служанку кулаком в латной перчатке в висок. Девушка охнула и повалилась на бок на деревянный пол. Ольга в ужасе вскрикнула.
«Боже, куда я попала?! – пронеслось у неё в голове. – Экая злыдница сия крулева!»
С едва скрываемым отвращением смотрела она, как равнодушно переступила Фелиция через лежащую служанку и брезгливо стряхнула с перчатки кровь.
– Государыня, надо позвать лекаря. – Ольга нагнулась над несчастной и стала платком вытирать её залитое кровью лицо.
– Оставь. Она заслужила кару за своё нерадение.
– Господь заповедовал нам прощать и помогать страждущим, – стараясь держаться хладнокровно, возразила Ольга.
– Брось её тут! Оставь! – В голосе Фелиции чувствовались раздражение и злость. – Иначе я снова начну сомневаться, что ты дочь знатного человека! Как ты можешь возиться со всякой дрянью?!
– Все мы – рабы Божьи. Я, государыня, скажу так. – Перевязывая широкой поясной лентой голову глухо стонущей служанки, Ольга сама удивлялась своей твёрдости и спокойствию. – Многое довелось мне вынести в полоне. Видала я и отца своего, и мать, погаными изрубленных, и сестёр погубленных, и иных людей, безвинно страждущих. И побои сносила, и униженьям подвергалась великим. Об одном Господа молила: не дал бы ожесточиться сердцу, не позволил бы отринуть добродетели, злобою воспылать в отместку за беды свои.
– Ты проповеди мне тут не читай! – гневалась королева. – Не для того звана!
Ольга не успела ответить. В покой, хромая, почти вбежал возбуждённый Коломан, а за ним вошли двое стражей с копьями и щитами в руках.
– Что за крики? На весь замок шумите, нечестивые! – Король недовольно поморщился и сдвинул смоляные брови. – О, Кирие элейсон! Грехи тяжкие! Это ещё что?! Баронесса, у вас длани в крови! Моя королева, это твоих рук дело? – С холодной усмешкой указал Коломан на едва пришедшую в себя челядинку, тщетно пытающуюся подняться.
– Мне не нужны такие ленивые прислужницы! Вели гнать её! Она ничего не умеет делать! – возмущённо вскричала королева.
– А мне не нужны здесь твои вопли! В замке послы, а ты выставляешь меня на позор! Или хочешь, чтобы о твоей дикости и грубой жестокости сплетничала вся Европа, весь христианский мир? Ты
