Его грубо швырнули в пыль перед грозным Тогортой. Хан, облачённый в войлочный широкополый кафтан, перехваченный кушаком зелёного цвета, в лохматой бараньей шапке на голове, бешено вращал изъеденными трахомой глазами, кричал, хрипя от злобы:

– Ты – изменник, Арсланапа! Какой ты солтан! Ты – подлый облезлый шакал! Как ты посмел, грязная свинья, бросить нас во время похода! Ты обнажил правое крыло нашего войска и помог злочестивым грекам победить нас!

Арсланапа медленно поднялся с земли, стал отряхиваться, но огромный, обнажённый по пояс толстяк с крупной серьгой в ухе – слуга Тогорты – ударил его по ногам, заставив упасть перед ханом на колени.

– Я – кипчак и волен был так поступить! Не моя вина в твоём поражении, Тогорта! Тот поход был плохо продуман! – глухо пробормотал он.

– Что?! – Гноящиеся глаза Тогорты, казалось, вот-вот вылезут из орбит от ярости. – Ты, гадкий трус, смеешь сомневаться в моей мудрости! Я велю сей же час изрубить тебя, как собаку!

Не сдержавшись, Тогорта ударил Арсланапу сафьяновым сапогом в лицо. Из разбитой губы заструилась кровь.

Хан Куря, сподвижник Тогорты, а также его старший сын удержали готового тотчас схватиться за саблю старого хана.

Сын что-то вполголоса стал быстро говорить.

Тогорта, мало-помалу отойдя от гнева, упёр руки в бока и некоторое время молчал. Во взгляде его, брошенном на Арсланапу, читалось глубочайшее презрение.

– Мой сын и хан Куря правы, – наконец, промолвил он. – Тебя, сын плешивой собаки, будет судить курултай! Я не стану марать о тебя свои руки, жалкая падаль! Сейчас весна, и мои воины идут в поход на Переяславль! Мы отомстим Мономаху за подлое убийство наших братьев Китана и Итларя и отплатим мерзкому каназу Свиатоплугу за то, что он опозорил мою дочь, и за его предательство! А ты, сын шакала и свиньи! – указал хан сжатой в руке нагайкой в сторону Арсланапы. – Будешь сидеть здесь и ждать решения курултая! Я приставлю к тебе охрану, чтобы ты не сбежал, как было в прошлый раз под стенами греческого города! Уведите его! – приказал Тогорта своим воинам.

Арсланапа, вытирая кровь с окровавленного лица, с лютой злобой долго смотрел вослед удаляющимся всадникам Тогорты.

Вернувшись в свою юрту, окружённый стражей из Тогортовых ратников, снова погрузился Арсланапа в невесёлые думы. Уже давно он чёрно завидовал славе Тогорты, его былой удачливости, он яростно ненавидел этого хана с вывороченными от трахомы воспалёнными веками. Но страшный Тогорта был силой, властью, он сплачивал кипчаков, поднимал их в походы, увлекал за собой, его ценили, уважали, его боялись, за ним шли простые воины, для которых он всегда и во всём стал примером.

Охватил Арсланапу страх, ужас даже при мысли, что вот соберутся ханы, солтаны, беки на курултай и будут вершить суд нам ним. Тогда он потеряет всё: власть, положение своё среди сородичей, а может, и жизнь саму. Что же делать ему, как быть теперь?! Усилием воли Арсланапа отогнал мрачные мысли. В конце концов, он не баба, не монах, он – воин, и он сумеет отомстить за своё унижение! И проклятый Тогорта ещё поплатится за сегодняшнее! Он, Арсланапа, придумает, как погубить его! А потом, следующим летом, он снова налетит со своей ордой на русское пограничье, снова станет жечь, грабить, убивать, снова погонит на рынки Каффы, Судака и Херсонеса толпы полоняников! И посыпятся в руки его золотые монеты, драгоценные камни, потекут аксамитовые и парчовые ткани. Воины будут расхваливать своего удачливого солтана, а сладкоголосые певцы разнесут славу о нём по всем степям от Иртыша до Дуная.

Арсланапа тряхнул головой. Надо верить в победу и в помощь добрых кипчакских духов. Главный жрец вчера сказал, что добрые духи покровительствуют солтану. Хорошо, если это так. А то он уже начал было сомневаться в их поддержке и благосклонности.

За стенкой послышался гневный голос солтанши.

– Проклятие! – Арсланапа зло выругался. Вот мерзкий уродец Коломан! Облезлый мадьярский шакал! Зачем он вернул ему эту старую жирную ведьму?! Лучше удавил бы её, что ли! Волошанку не вернул, старая карга сказала: угры по очереди насиловали её до смерти. И после этого противная жаба ещё смеет рассказывать о благородстве короля угров! Как же: принял с честью, подарил клочок фофудии, отпустил в степь, дал воинов для охраны. Безмозглая дура! Она не понимает, что, возвратив её Арсланапе, Коломан только унизил его, поиздевался над ним! Мало ему разгрома на Тисе!

Во всём виноват проклятый урус! Как там его? Талец? Только бы добрый дух помог солтану встретить этого наглеца, породившего предательский страх у него в душе! Тогда он, Арсланапа, рассечёт его саблей от плеча до седла!

Арсланапа скрежетал зубами от злости и клялся в том, что обязательно отплатит Тальцу за свой позор и унижение.

Длани его сами собой сжимались в кулаки.

…Ночью он тайно послал нукера в соседнее становище к беку Кчию, своему давнему соратнику. В предрассветной мгле люди Кчия перерезали ножами оставленную Тогортой охрану. И в тот же день, оседлав самого быстрого скакуна, взяв с собой нескольких воинов и поводных коней, устремился Арсланапа по ведомым одному ему путям на север, на Русь.

Погубить старого волка Тогорту – вот какая мысль сидела у солтана в голове. Тогда не будет ни курултая, ни позора, ни бесславной смерти его от рук соплеменников.

Глава 30. Новый извет Арсланапы

Союзное войско князей Святополка и Владимира Мономаха возвращалось из похода на Стародуб, где долгие тридцать три дня сидел в осаде Олег. Сначала двухродные братья без труда выбили его из Чернигова, заставив бежать, и настигли в Стародубской крепости. Здешние жители твёрдо стояли за Олега, но, изголодавшиеся, не готовые к столь долгой осаде, вынуждены были сдаться. Хмурый Олег выехал навстречу Владимиру и Святополку. Как два лета назад Мономах покидал Чернигов, так теперь и он с малой дружиной оставлял Стародуб.

«И что, так и будет это продолжаться дальше? То он меня, то я его! Кому это в радость?» – думал Владимир, глядя на булатные шишаки Олегова воинства.

Олег обязался прибыть на княжеский снем