Шрифт:
Закладка:
– Звезда театральной сцены, – кисло подтвердила Лера.
– Вот уж повезло так повезло!
– Один раз мы его уже задерживали.
– Основания?
– Во-первых, Кочакидзе дала ему в долг крупную сумму денег на ипотеку.
– Незадолго до гибели?
– Да нет, давненько.
– А какова другая причина?
– Подозреваемый согласился на тест ДНК во время первого задержания…
– Удивительно!
– Его адвокат, Марина Бондаренко, настоятельно рекомендовала ему этого не делать, между прочим!
– Бондаренко – его адвокат? Как тесен мир… И что там с ДНК?
– На теле Кочакидзе эксперты обнаружили чужеродные волосы. Они мужские и, как показал анализ, принадлежат Третьякову – это фамилия подозреваемого.
– Это очень хорошо! – обрадовалась Суркова. – Алиби?
– Насчет Понизовой еще предстоит выяснить, – вздохнула Лера. – Что же касается Кочакидзе, Третьяков признал, что находился в театре примерно в то время, когда ее убили. По его словам, Диана вызвала его эсэмэской, не объяснив причины. Он приехал…
– Погодите, – перебила Суркова, – она вызвала его в театр ночью?
– Точнее, очень поздно вечером: у него есть ключи от служебного входа.
– Что, они есть у всех артистов?
– Честно говоря, не знаю, но Третьяков, будучи иногородним, первое время жил в здании театра – худрук ему позволил. Переехав на новое место жительства, он сохранил ключи.
– Вы сказали, он не местный, – медленно проговорила Суркова после довольно долгой паузы. – Откуда именно приехал Третьяков?
– Кажется, из Екатеринбурга.
– Откуда?!
– А в чем дело, Алла Гурьевна?
– Потом объясню! Надо срочно задерживать этого вашего Третьякова!
– Уже делается.
– Прекрасно! Вы не возражаете, если допрос проведу я? Вы можете присутствовать.
– Э-э… я бы предпочла роль стороннего наблюдателя.
– Вы серьезно? – изумилась Суркова. – Валерия Юрьевна, вы мне чего-то не рассказали?
– Алла Гурьевна, понимаете…
– Говорите же, я слушаю!
Меньше всего Лере хотелось делиться с начальницей подробностями своей личной жизни, тем более что та знала о помолвке с Алексом и о том, что они собираются пожениться, но тянуть дальше означало ставить под угрозу следствие. Однако Лере и говорить ничего не пришлось: лицо Сурковой вдруг стало меняться: ее глаза, зеленые, словно трава, широко распахнулись, а рот приобрел форму буквы «о».
– Только не говорите мне, что вы и он… – начала она и запнулась.
Девушка опустила глаза.
– Да как же вы могли, Лера, – с подозреваемым?!
– Тогда он не был подозреваемым, и я понятия не имела…
– Что значит «тогда»? – прервала ее Суркова. – Вы что, давно знакомы?
– Не так давно, но мы встретились до того, как убили Кочакидзе.
– И как это случилось?
– Мы с сестрой пошли на годовщину свадьбы вице-губернатора…
– Еще не легче – вице-губернатор!
– Да он тут вообще ни при чем!
– Какое облегчение!
– Мы с Третьяковым познакомились на той вечеринке…
– И у вас вспыхнул роман?
– Да нет никакого романа, Алла Гурьевна, просто…
– Ясно. То есть вы не встречаетесь?
– Нет, это… это было всего однажды.
– Почему вы сразу не сказали? – требовательно вопросила начальница.
– Я боялась, что вы…
– Что я отстраню вас?
– Нет.
– Тогда чего же, господи ты боже мой?!
– Что вы сочтете меня… беспринципной.
– Лера, за кого вы меня принимаете?
Осмелившись в конце концов поднять на Суркову глаза, она увидела, что ее лицо не выражает ни презрения, ни гнева – только легкое изумление, словно она только что узнала нечто, чего никак не ожидала.
– Вы не осуждаете меня? – пискнула Лера.
– Лишь за то, что вы скрыли информацию. Кто я такая, чтобы судить о вашем моральном облике? В конце концов, каждый может ошибиться, а молодым женщинам перед свадьбой часто попадает вожжа под хвост!
– Правда?
– Исторический факт. Особенно если они не уверены, что сделали правильный выбор.
Лере вспомнилось, что Кирилл сказал примерно то же самое, и это показалось ей странным.
– Мы поговорили об этом и больше не станем вспоминать, – продолжала Суркова. – Вашим коллегам необязательно знать о случившемся, однако до тех пор, пока мы не выясним статус Третьякова, я отстраняю вас от дела.
– Алла Гурьевна!
– Вам повезло, что наши дела объединяются: никто не заметит, что я перехватила инициативу: в конце концов, я – ваш начальник и сама решаю, что и как делать. А вы пока разгребете другие свои дела и напишете все отчеты.
– Алла Гурьевна, могу я хотя бы понаблюдать за допросом по видеосвязи?
– Зачем?
– Я… я немного узнала Третьякова и, возможно, смогу…
– Сможете понять, врет ли театральная «звезда»? – с сомнением хмыкнула Суркова. – Человек, чья профессия – убеждать людей в том, что его слова являются чистой правдой?
– Он всего лишь человек, – упрямо возразила Лера. – Актерство – его профессия, но в жизни он не играет.
– Откуда вам знать, ведь вы знакомы всего ничего!
– Алла Гурьевна, моя группа проделала большую работу…
– А никто не говорит об отстранении оперативников: они могут продолжать следственные действия, только уже под моим чутким руководством!
Повисла зловещая пауза, во время которой Лера пыталась придумать аргументы, чтобы переубедить начальницу, но не находила ни одного убедительного: мешало чувство вины не только перед Сурковой, но и перед ребятами, которые рано или поздно сообразят, что интересное дело уводят у них из-под носа, и это ее вина!
– Ну хорошо, – неожиданно сказала Суркова. – Пожалуй, я позволю вам наблюдать, но общение с подозреваемым исключено. Это ясно?
– Спасибо!
– И еще: Бондаренко ни в коем случае не должна узнать того, о чем вы мне рассказали!
– Да мне бы и в голову не пришло…
– Надеюсь! А сам Третьяков не может вас выдать?
Лера покачала головой:
– На первом допросе он поддержал меня и сделал вид, что ничего не произошло.
– Это хорошо, – кивнула Суркова. – Будем надеяться на его порядочность и в дальнейшем!
– Это не в его интересах.
– А вот тут вы ошибаетесь, Валерия Юрьевна: если Третьяков вздумает поделиться этими интимными подробностями со своим адвокатом, уверяю вас, Бондаренко сделает все, чтобы развалить дело. Она хороша, поэтому давайте молиться, чтобы ваш, гм… приятель продолжал держать язык за зубами, но вас я теперь к нему на пушечный выстрел не подпущу!
* * *
Всем ходом истории доказано, что женщины – существа низшего порядка. Они были бы нормальными людьми, если бы не имели о самих себе столь высокого мнения и не взращивали в себе завышенных ожиданий! Всё, чего когда-либо добивались женщины, они получили через постель, вот почему секс – единственное, на что они годятся. Им
