или Рика Уоррена, хотя все трое придерживаются исторического христианского учения о грехе. Кьеркегор также не похож на Джонатана Эдвардса, который прочитал проповедь «Грешники в руках разгневанного Бога» вызвавшей много споров (и много недопонимания).

Кьеркегор стремится объяснить и рассмотреть грех в экзистенциально-психологических категориях, но не отрицая и не ставя под угрозу историческое исповедание церкви о том, что люди – грешники. (Он рассматривает проблему первородного греха в книге «Понятие страха», которая является дополнением к «Болезни к смерти») . Кьеркегор стремился заглянуть внутрь человеческого состояния, чтобы озвучить его часто скрытые глубины: его желания, отчаяние и возможности. Он опасался, что люди могут легко потерять себя в лабиринте популярных тупиков, но при этом получать аплодисменты толпы и деньги инвесторов и потребителей.

Потеря или обретение себя

Кьеркегор считал, что люди, или, по крайней мере, определенный тип людей, могут выдержать пристальный взгляд Бога. Но такие люди должны признать свое отчаяние грехом перед «таким свидетелем». Для этого человек должен восстановить и сохранить твердое чувство собственного достоинства. «Худшая из опасностей – потеря своего Я – может пройти у нас совершенно незамеченной, как если бы ничего не случилось. Ничто не вызывает меньше шума, никакая другая потеря – ноги, состояния, женщины и тому подобного – не замечаются столь мало» .

Но вот дилемма: либо ты треяшь свое Я из-за отсутствия обеспокоинности, либо обретаешь Я, но Я невозможное, потому как оно должно жить в отчаянии от того, что никогда не достигнет что должно. В отличие от более поздних экзистенциалистов, таких как Жан-Поль Сартр, считавших человека «бесполезной страстью», Кьеркегор предлагает решение. Это вера. Но это не вера в веру, как говорит теолог Пауль Тиллих в книге «Динамика веры». По началу это вера в «cилу, которая создала “я”». Хотя Кьеркегор часто известен выражением «прыжок веры», подразумевающим иррациональное решение, вера, к которой здесь призывают, основана на «вечном» в человеке и является единственным ответом, который может разрешить неизбежные напряжения в себе; это если только человек не хочет быть «страстью абсурда» или списать все на игру природных инстинктов. Многие писатели (особенно биологи-эволюционисты) поддержат эту материалистическую позицию, но не предлагают никакого утешения уязвленной совести, этому разделенному Я, запертому в отчаянии.

Для Кьеркегора объектом веры является Иисус Христос. Но вера в Христа требует напряженной субъективности, сформированной суровыми условиями бытия «перед Богом». Он выражает это в своей неподражаемой манере:

Я перед лицом Христа – это Я, возвысившееся до высшей мощи благодаря огромной уступке Бога, огромного дара, которым наделил его Бог, пожелав и для него также родиться, сделаться человеком, страдать и умереть. Наша предшествующая формула возрастания Я, когда возрастает идея Бога, здесь также вполне пригодна: чем больше возрастает идея Христа, тем больше увеличивается Я .

Хотя Кьеркегор считал, что Бог существует объективно и помимо нашей веры в Бога, вера в Бога должна быть подлинной и страстной внутренней верой. Кьеркегор бросил эту философскую бомбу в книге «Заключительное ненаучное послесловие»: «Субъективность и есть истина» . Скорее всего, он преувеличил, поскольку считал, что Церковь его времени ставила факт доктрины выше акта веры. Кьеркегор не рассматривал причины веры вне рамок психологического анализа и увещеваний, которые он давал в своих многочисленных книгах. Его бремя заключалось скорее в том, чтобы подготовить себя к познанию себя «перед Богом».

У меня есть большие претензии к Кьеркегору по поводу его религиозной эпистемологии. У тех, кто воспитан в философской традиции четких определений, тщательно сформулированных аргументов и изысканных выводов (аналитическая философия), Кьеркегор может вызвать головную боль. Но я отброшу эти сомнения и буду аплодировать его прозрениям о внутреннем мире каждого из нас, которые начинаются с этого странного предложения: «Худшая из опасностей – потеря своего Я – может пройти у нас совершенно незамеченной, как если бы ничего не случилось».

Все экзистенциалисты непреклонны в том, что каждый из нас должен напряженно размышлять о месте своего Я в мире. Ницше, Кьеркегор, Сартр и другие предупреждали о потере Я в имперсональности и неаутентичности масс. Но Кьеркегор также беспокоился о потере самости перед высшей реальностью, перед «судом вечности», как он выражается в своем шедевре набожности «Чистота сердца – это желание одного» . Он согласился бы с Сартром в том, что конечное Я не имеет объективного и трансцендентного смысла без бесконечной точки отсчета. Без нее наше Я конечно, ибо двигаясь вглубь, не имеет якоря, за который оно могло бы зацепться. Но и двигаясь вверх, без этой бесконечной точки наше Я конечно, ибо не имеет звезды, которая бы его вела. Для Сартра это все, что есть в нашем распоряжении, и мы должны иметь мужество встретиться с этим. Для Кьеркегора есть нечто гораздо большее. Бог безграничен, неизменен и личностен. Самосознание и безжалостная честность позволяют познать реальность изнутри и стать от этого лучше. Я чувствует себя удовлетворительно и свободно от отчаяния только в том случае, если оно честно опирается на Бога.

Пройдя через отчаяние, Я может обрести высшую реальность личного и любящего Бога, который закрепляет Я в божественной реальности. Достижение этой цели есть то, что Кьеркегор называет «делом любви».

Заключение

Что делать с этими семью предложениями? или последняя провокация

Итак, мы познакомились и обсудили семь предложений – не так чтобы глубоко, но и не наспех. Возможно, вы узнали что-то новое, а может быть рассердились. В любом случае, предложения носили провокационный характер. Надеюсь, каждое их них затронуло темы и помогло прояснить широкий круг вопросов, близких вашему сердцу и часто волнующих ваш разум. Это один из несколько необычных способов, впервые или заново, познакомить человека с философией – искусством правильно мыслить о главном.

Если мы считаем, что «стремление к истине» – это желание сродни поступкам Дон Кихоту, то давайте найдем ветряные мельницы, чтобы начать поединок. Тем самым мы узнаем, как мы противостоим им. Если оставить их без внимания, они, безмятежные, самодовольные и неприступные, будут смеяться над нами. Зачем признавать интеллектуальное поражение перед реальностью, не приложив никаких реальных усилий? Поиск истины стоит того. А вдруг, нам удастся одержать победу? Как сказал Честертон в «Ортодоксии»: «Даже плохой стрелок имеет право выйти на дуэль» .

В этом кратком заключении к короткой книге я не предлагаю грандиозных выводов; и даже пытаться не буду вместить их в пресловутую ореховую скорлупу . Жизнь, как я понимаю, слишком велика, чтобы уместить ее в ореховую скорлупу. Эту идиому, кажется, придумал Шекспир, ведь именно у него Гамлет сказал: