Хотя многие современные читатели не замечают этого, Кьеркегор тонко высмеивает гегелевское понимание диалектики. Но вместо того, чтобы применить диалектику к эпохам мировой истории, он сосредоточивается на самом себе. Это не просто пародия. Это, скорее, портал в глубь человеческой личности. Кьеркегор словно спрашивает, «Будем ли мы бродить по мелководью как дети или нырнем в глубину как взрослые?» Но позвольте вернуться к той заманчивой цитате про Я.

Кьеркегор хочет сказать, что Я всегда находится в диалоге с самим собой. Именно это подразумевается под «отношением двух членов». Он считает это взаимодействие с самим собой диалектическим – термин, который нуждается в некотором пояснении. Сократовский метод был диалектическим в том смысле, что философские дискуссии Сократа были направлены на поиск истины через дискуссию. Карл Маркс утверждал, что история разворачивается на основе «диалектического материализма». Он утверждал, что перевернул гегелевскую концепцию диалектического развития, лишив ее Мирового Духа. На его место Маркс поставил класс экономических сил, который породит новые политические государства, что приведет к бесклассовой, безгосударственной утопии (которая никак не хочет наступать). Но диалектика Кьеркегора – это борьба внутри себя. Она не может быть снята в синтезе («синтезирована», по выражению Кьеркегора) или разрешена человеческим умом и мудростью. Люди могут игнорировать проблему или просто жить в напряжении, не обращаясь за помощью за пределами собственного Я.

Я – это не простая идентичность, а постоянная борьба с ней – даже, порой, гражданская война. Вспомните, как мы говорим: «я был сам не свой» или «я в раздумьях». Это раскрывает внутреннее неравновесие, спор Я с самим собой по поводу некоторых фиксированных и неизбежных факторов человеческого сознания. Можно сказать: «Я был не в себе» после неприятного разговора с супругом или супругой. То есть не был достигнут какой-то идеал или не соблюден какой-то принцип. Возможно, муж был нехарактерно груб с женой по поводу пропущенного платежа. Когда ценности борются за внимание и преданность, у нас «двоится в голове». Должен ли я остаться дома с семьей или отправиться в путешествие, чтобы достичь продвижения по работе? Как совместить эти противоречия? Если человек не может этого сделать, то, по мнению Кьеркегора, мы еще не являемся Я в идеальном смысле этого слова.

Кьеркегор помещает эти напряжения на самый глубокий метафизический (а значит, и психологический) уровень, обнаруживая в самости неумолимый конфликт между бесконечным и конечным, временным и вечным, свободой и необходимостью. На первый взгляд это кажется абстрактным, но для Кьеркегора это не так. Конфликт лежит в глубине души каждого смертного. Я остановлюсь лишь на одном из этих противоречий: конфликте между необходимостью и возможностью.

Отчаяние возможности заключается в том, что мы теряемся в имеющихся вариантах. Студенты в начале обучения в колледже входят в ступор, когда их спрашивают: «Какая у вас специальность?» То же состояние возникает, когда человек решает, стоит ли добиваться конкретного представителя противоположного пола, просто дружить или игнорировать его. Отчаяние необходимости – это полная противоположность. Мы чувствуем сокрушительный пресс неизбежного, как в случае болезни или когда мы сталкиваемся с пределом наших умственных способностей, остроумия или силы. В любом случае возникает отчаяние: неспособность примириться с возможностью или необходимостью или приемлемо их синтезировать. Это отчаяние имеет нравственный оттенок, поскольку мы вольны реагировать либо на возможность, либо на необходимость, и ни один ответ не дает прочного спокойствия совести.

Кьеркегор не просто размышляет о себе. Он призывает нас отнестись к делу предельно серьезно. Мы можем потерять себя, если не будем уделять должного внимания Я в нашей окончательной реальности. Как сказал Иисус: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Матфея 16:26). В человеке есть нечто вечное, к чему необходимо прислушиваться в этой жизни. Чтобы объяснить это, Кьеркегор обращается к нашему другу Сократу.

Сократ доказывал бессмертие души тем, что болезнь души (то есть грех) не может ее разрушить подобно тому, как болезнь разрушает тело. Можно аналогично доказать вечность человека тем, что отчаяние не может разрушить Я, самим этим жестоким противоречием отчаяния. Без вечности, которая заложена в нас самих, мы не могли бы отчаиваться; однако если бы это отчаяние могло разрушить мое Я, не было бы также самого этого отчаяния .

Мы не будем рассматривать вопрос о том, прав ли Кьеркегор в отношении Сократа. Вместо этого мы сосредоточимся на двух последующих предложениях. Это состояние отчаяния выходит далеко за рамки желания быть кесарем и невозможности быть кесарем. Оно проникает во внутренние ресурсы человека по отношению к тому, что такое Я.

Бог и Я

Хотя Кьеркегор отвергал открытые аргументы в пользу существвания Бога, в предыдущей цитате содержится довольно тонкая причина для веры в Бога. Кьеркегор излагает феноменологию отчаяния, но само отчаяние может говорить о чем-то, что стоит за пределами самости. Однако он говорит, что мы можем «доказать вечность человека». Эта мысль имеет открыто этический оттенок. Мы ответственны перед высшим стандартом, который мы не можем ни поколебать, ни подчинить. К ужасу и чести Кьеркегора, вот как это выглядит аналитически:

Если бы в человеке не было вечного, он бы не отчаивался.

Человек отчаивается.

Отчаяние не может поглотить себя, в отличие от смерти.

Поэтому: вечное находится внутри человека.

Вечное внутри человека – это непрерывное присутствие Бога.

Следовательно, Бог существует.

Это называется дедуктивной формой аргументации. Если предпосылки истинны, то и заключение должно быть истинным. Используется особая форма дедукции – отрицание следствия (modus tollens). Это довольно эффективная форма аргументации. Следовательно, если мы хотим поставить под сомнение аргумент, мы должны атаковать истинность одной или нескольких посылок.

Но Кьеркегор не остановился на пункте 6, и в «Болезни до смерти» (или где-либо еще) он не хотел предлагать формальный аргумент в пользу существования Бога. Давайте проследим за его проницательностью.

Утверждение (1) смелое и даже дерзкое. Конечно, отчаяние можно объяснить без идеи «вечного». Не слишком ли это нелепо? Наверняка подойдет какое-нибудь психологическое или нейронаучное объяснение. Для Кьеркегора подобные натуралистические объяснения не имеют никакого значения, поскольку он говорит о пережитом изнутри опыте, который является уникальной категорией бытия. Как утверждал Декарт, чем бы мы ни были, мы – мыслящие существа, а мысль не сводима к материи. Кьеркегору не было дела до Декарта, но нам есть.

Декарта и Кьеркегора редко рассматривают вместе, поскольку Декарт был архетипическим рационалистом, а Кьеркегор – экзистенциалистом. Я никогда не видел, чтобы они