Одна из причин, по которой Паскаль пытается разглядеть эти способности в людях, заключается в том, что он знает, насколько сложным может быть познание. Если мы спрашиваем у сердца то, что может знать только разум, мы ошибаемся в одну сторону. Если мы спрашиваем у разума то, что может знать только сердце, мы заблуждаемся в другом. Если мы думаем, что телесные желания сами по себе могут привести к истине, мы неправильно понимаем тело, или, по выражению Паскаля, «машину». Механические действия, такие как регулярное чтение вероучения, могут помочь нам углубить веру в то, что говорит нам разум или сердце, но они не могут породить эту веру.

Надеюсь, мы начинаем понимать значение «рассудка сердца» для философии. Паскаль был гением своего времени, почти эрудитом. Он не отрицал силу разума или его место в религиозной вере. Скорее, он хотел определить средства и способы познания и способы познания вещей. Если мы ошибемся в этом, мы ошибемся и во всем остальном. Я приведу один пример такой ошибки, а затем расскажу о некоторых трудностях поиска сердечного рассудка и о том, как правильно соотнести его с разумом и телом.

Материалисты иногда ругают нас за то, что мы верим в такие вопросы бытовой психологии, как единое Я. Согласно материализму (в широком понимании), люди – это организмы, состоящие из отдельных органов и систем; кроме того, эти организмы довольно радикально меняются с течением времени. Разум – это не что иное, как мозг, а мысли суть его материальные состояния. Если это так, то не может быть никакого Я, которое сохраняло бы свою идентичность в течение долгого времени. Не существует души, которая обеспечивала бы такую непрерывность при переменах. Нет никакого Я в обычном смысле этого слова. Это ловушка, в которую заманивают нас наши тела.

Такой материалистический взгляд на человеческую личность может быть подвергнут критике с помощью разума. Спасибо Декарту. Но для его опровержения достаточно обратиться к базовому интуитивному знанию. Даже если разум сильно пострадал от психических заболеваний и наркомании (или других подобных психических травм), самость (осознание своего Я) – вчера, сегодня и завтра – просто присутствует в нашем сознании.

Сильно пострадавшая женщина может не знать, кто она, но она определенно знает, что она есть. Недавно я упомянул кое-что о самости в соцсетях. Один из моих «друзей» написал: «Я сомневаюсь в существовании самости». Я спросил: «Чье это мнение?» Респондент ответил: «Мое. Это написал я…» Надоедливое Я, которое так хорошо знал Декарт, снова показало себя во всей красе. Вопрос был задан не набором несвязанных друг с другом состояний и не машина из плоти и крови. Нет, Я спрашивает себя, есть ли у него самость. Иногда рассуждения, оторванные от сердца (которое, напомним, является источником знаний, а не только чувств), могут привести к абсурду.

Другие элементы Я могут затруднить или замедлить процесс познания, и Паскаль увлечен изучением всех этих элементов. Так он продвигает то, что сейчас называется «эпистемологией добродетели». Грубо говоря, этим термином обозначают идею, что нравственные черты человека, которые помогают или мешают ему приобретать и правильно использовать знания. Паскаль хочет не только убедить своих читателей с помощью аргументов, но и вызвать должную моральную реакцию на свои истинные утверждения. Без этого семена самых лучших аргументов, которые может предложить разум, будут падать сухую почву рассудка. Он говорит:

Я хотел бы пробудить в человеке желание ее [истину] обрести, быть готовым и свободным от страстей, чтобы следовать за ней, где бы она ни была, сознавая, насколько замутнены страстями его суждения; я хотел бы, чтобы он ненавидел в себе правящую им похоть, дабы она не ослепляла его в миг выбора и не останавливала его тогда, когда выбор уже сделан  .

Интеллектуальный порок можно удержать в узде с помощью значимых причин, исходящих из «рассудка сердца» в сочетании с правильным использованием дискурсивного мышления (то есть разума или рассудка). Паскаль, как и Кьеркегор, как и все философы, знает, что познающий— это не развоплощенный разум, и не логическая машина. Поэтому он разоблачает наши попытки избежать истины и ее последствий. Для этого он мастерски использует риторические формы, такие как притчи, эпиграммы и диалоги. Паскаль разбирает несколько интеллектуальных пороков, но я упомяну только два: воображение и развлечения.

В одном длинном и занимательном фрагменте Паскаль исследует обманщиков человеческого воображения. Он не дает определения этому термину, но приведенные примеры делают это за него. Воображение у Паскаля – это не рождение новых идей и не видение того, что могло бы произойти, а привычки, которые через эмоции или ошибочные ассоциации вводят человека в заблуждение . Паскаль говорит о его соблазнительной природе:

Воображение. Эта главенствующая способность человека, эта госпожа обмана и заблуждения, тем более коварная, что не всегда она такова: она была бы непогрешимым мерилом истины, если б не грешила ложью. Но будучи чаще всего ложной, она никак себя не выдает, помечая одинаковым знаком истину и ложь .

Мы начнем с довольно банального примера и углубимся в философское значение его трактовки.

Окажись величайший философ в мире на доске через пропасть и будь эта доска много шире, чем требуется, – как бы ни убеждал его разум, что он в безопасности, воображение возьмет верх. Многие не могут и подумать об этом, не бледнея и не обливаясь потом .

Эта шутка с подвохом. Интуитивный отклик, который на самом деле является ошибочной реакцией сердца, может взять верх над разумом. Я испытал это на собственном опыте. Поднявшись на вершину бывшей башни Сирс-тауэр (ныне Уиллис-тауэр) в Чикаго, я обнаружил, что там есть укрепленный прозрачный карниз, по которому можно пройтись высоко над землей. (Можно даже заплатить за то, чтобы вас сфотографировали в подвешенном состоянии над Чикаго). На веб-странице, рекламирующей этот аттракцион, говорится: «Самым впечатляющим аттракционом на небоскребе является «карниз» – стеклянный балкон, выступающий на 4,3 фута, с которого можно смотреть прямо вниз. Поначалу большинству людей будет не по себе, но с балкона открывается захватывающий вид на Уэкер-драйв и реку Чикаго».

Пока я со своим другом Крейгом стоял в очереди на балкон, шутка Паскаля не выходила у меня из головы. Будь разумен, сказал я себе. Это совершенно безопасно. Но когда подошла моя очередь, я так и не смог сделать шаг. Крейг так и не смог