это было чем-то вроде философской чумы. В качестве примера можно привести радикальный скептицизм известного эссеиста Мишеля де Монтеня (1533–1592). Однако подход Паскаля значительно отличался от подхода Декарта. В «Мыслях» можно найти следующее лаконичное высказывание: «Декарт бесполезен и сомнителен» . Но более того, Паскаль был озабочен методами познания, которые пренебрегали интересом к человеку познающему, его интересам и способам познания. Некоторые выступали за эмпирическую науку как верный путь к получению знаний. Религия – это вопрос простой веры (что в принципе не плохо), но материальный мир – это область научных наблюдений. Только из этого наблюдения мы можем извлечь надежные и поддающиеся проверке убеждения. Как же тогда Паскаль мог одинаково отвественно обращаться и к скептику, и к ученому?

Бертран Рассел утверждал, что Паскаль никогда не отказывался от науки в пользу веры. Однако в последние годы жизни все его время было занято защитой христианства. Философия науки Паскаля бросала вызов прежним подходам, основываясь на потребности в составлении эмпирических вопросов и получении на них эмпирических ответов. Априорные рассуждения о том, какой должна быть природа (например, что она должна бояться пустоты), были неуместны. Вместо этого нам нужно закатать рукава, применить логику и открыть глаза. Притяжение традиций не должно перевешивать все остальное, особенно в том, что касается природных явлений. Паскаль писал:

…какой бы силой в итоге не обладала древность, истине, хотя бы и едва открытой, всегда следует отдавать предпочтение, ибо истина всегда древнее любых мнений о ней, и полагать, будто она начинает существовать вообще лишь после того, как начинает существовать в качестве нам известной, – значит не понимать ее природы .

И у медиевистов [поклонников культуры Средних веков], и у картезианцев [последователей Декарта] были свои аргументы против существования вакуума в природе. Природа не могла допустить такого! В космологии времен Паскаля господствовали два противоположных взгляда, которые, тем не менее, объединяло отрицание существования вакуума.

Аристотелевские и более поздние средневековые представления утверждали, что природа представляет собой иерархический континуум, лишенный каких-либо разрывов. Иногда это называли «великой цепью бытия». В этой качественно ориентированной космологии считалось, что вещества обладают «тайными качествами» или свойствами: тяжесть заставляет свинец падать быстрее, чем перо, определяющим свойством которого является легкость; дерево горит, потому что оно имеет свойство горючести. Позже эта огненная субстанция была ошибочно названа флогистоном.

Вторая причина, подтверждающая максиму «природа боится пустоты» стала новая революционная теория Декарта. Вместо качественной концепции природы Декарт попытался объяснить материю (которую он определял как протяженность) в строго количественных терминах. Математика и механика могли бы объяснить физические явления во всех их формах без обращения к качественным терминам. Этот взгляд позволил бы упростить и объединить науки в соответствии с физическими законами, дедуктивно выведенными в соответствии с априорными принципами, не зависящими от экспериментов. Материя взаимозаменяема с геометрическими точками, или пространством, в котором она находится. Материя, понимаемая как протяженность, тождественна физическому пространству. Поэтому идея пустого пространства (или вакуума) – это противоречие в терминах.

У Паскаля хватило смелости и ума, чтобы счесть эту идею подозрительной. Поэтому он придумал оригинальный эксперимент, чтобы проверить свой тезис о том, что в природе может существовать вакуум. Избавлю вас от подробностей (хотя они очень увлекательны) и просто скажу, что Паскаль был прав. (Подробности эксперимента см. в статье Pascal’s New Experiments Concerning the Vacuum [Expériences nouvelles touchant le vide]). Он не придерживался материалистического взгляда на природу, но противостоял ее романтизации. Он писал:

…Мне нелегко было поверить, будто природа, неодушевленная и бесчувственная, вдруг может испытывать боязнь. Ведь страсти предполагают наличие души, способной их чувствовать, и посему причиной всех упомянутых явлений я весьма склонен считать вес и давление воздуха как частные случаи всеобщего принципа равновесия жидкостей .

Этот краткий экскурс в науку и философию науки показывает, что Паскаль не был враждебен научным поискам, даже когда они бросали вызов общепринятым традициям. Он почитал эмпирические данные необходимым свидетельством для получения знания. Однако получение знаний – это нечто большее. Паскаль не был эмпириком. Некоторые вещи можно познать и без эмпирических доказательств. Он также верил, что Бог открыл многие истины через Библию. Давайте рассмотрим его эпистемологию подробнее.

Во-первых, Паскаль, в некотором смысле, отдавал должное скептицизму. Люди по своей природе не предназначены для того, чтобы проникать в абсолютную суть вещей. Мы слишком ограничены в своем восприятии, познании и характере. В длинном эссе из «Мыслей», посвященном пределам нашего познания физического мира, Паскаль писал:

Ему [человеку] остается только ловить какую-то видимость вещей срединных, навсегда отчаявшись познать их начала и цель. Все вещи вышли из небытия и стремятся к бесконеч-

ности. Кто проследит эти удивительные пути? Творец всех чудес их знает. Больше этого не может никто .

Возможно, Паскаль был бы поражен, узнав о наших знаниях в области космологии, биохимии и физики, но, несомненно, он задал бы те же вопросы, основанные на тех же представлениях. Научные знания развиваются, но они никогда не будут полными, учитывая природу человека в свете вселенной. Более того, наука по своей природе ограничена в возможности раскрытия реальности. Несмотря на огромные достижения в науке, Паскаль считал ее весьма ограниченной в своей способности объяснить нас самих.

Я провел много времени в занятиях отвлеченными науками, и их удаленность от нашей жизни меня от них отвратила. Когда я стал изучать человека, то увидел, что эти отвлеченные науки чужды человеку и что, погружаясь в них, я оказался дальше от познания своего удела, чем другие, в них несведущие .

Паскаль не был ни мракобесом, ни мизологом (см. главу 2). Он просто пытался расставить все по своим местам в нашем мире знаний. Наука (то есть эмпирическое наблюдение и построение теорий) должна знать свое место. Она хорошая служанка, но плохая хозяйка. Написав, что «отвлеченные науки чужды человеку», Паскаль не отрицает их правомерность, а скорее сомневается в их эффективности для объяснения состояния человека. В этом Паскаля не убедили бы те, кто сегодня, например Ричард Докинз и Сэм Харрис, утверждают, что наука может рассказать нам все, что нам нужно знать о себе и о том, что такое настоящая жизнь. С точки зрения Паскаля, они путают порядок бытия и порядок познания. То есть они считают, что только эмпирическое наблюдение может дать нам истину и смысл. За пределами этого нет ничего. Кроме того, эти атеисты считают, что бытие исчерпывается физическим миром. Эпистемологические вопросы, которыми задавался Паскаль, обитают в глубоких водах сознания, но даже погружение в них должно смыть