и всегда публично оглашали все результаты наших исследований и методы добычи радия. Кроме того, мы предоставляли всем заинтересованным лицам все сведения, какие только могли их интересовать. Это было полезно для увеличения производства радия, что могло происходить совершенно свободно, сначала во Франции, потом и в других странах для снабжения ученых и врачей нужными им продуктами».

Полезные и разнообразные свойства радия стимулируют его промышленное производство. Сначала этим занялось Центральное товарищество по производству химических продуктов, которым руководил известный к тому времени ученый Андре Дебьерн. В 1902 году Академия наук предоставила супругам Кюри субсидию в размере 20 тысяч франков. Это позволило им приступить к переработке пяти тонн урановой руды.

В 1904 году французский промышленник Арме де Лиль основал настоящий радиевый завод. Благодаря этому Мария и Пьер получили наконец помещение, в котором можно было провести ряд исследований, невыполнимых в условиях сарая на улице Ломон.

Наконец ученые получили определенную свободу в исследовательской работе. Этому предшествовали некоторые важные события. В июне 1903 года британское научное общество пригласило Пьера Кюри прочесть лекцию о радии. Кюри приехали в Лондон вместе и были встречены чрезвычайно горячо и сердечно. На их лекцию пришли ученые с мировыми именами: лорд Кельвин, Вильям Крукс, Оливер Лодж, Джон Рейли, Джеймс Девар и другие. Лекция сопровождалась хорошо подготовленными и эффектными опытами, продемонстрировавшими свойства радия.

Мария писала, что при работе с радиоактивными веществами необходимы повышенные меры безопасности: «Исследуя тела с сильной радиоактивностью, необходимо предпринимать специальные меры предосторожности, если мы не хотим в будущем лишить себя возможности производить тонкие измерения.

Предметы, употребляемые в химической лаборатории, и те, которые служат для физических опытов, вскоре становятся радиоактивными и начинают оказывать действие на фотографическую пластинку сквозь черную бумагу. Радиоактивными становятся пыль и воздух в комнате, одежда. Воздух приобретает способность проводить электричество. В лаборатории, где мы работаем, дело дошло уже до того, что ни один из наших приборов не является достаточно изолированным».

Наступает 1903 год. 25 июля Мария стоит у черной доски в аудитории Сорбонны. Она долго откладывала защиту докторской диссертации, не имея времени соединить в одно целое результаты своих исследований, изложить и практическую, и теоретическую части.

Организация производства радия, первые результаты применения радия в медицине, плодотворные работы ученых в разных странах стали возможными благодаря тому, что в 1897 году Мария Кюри, движимая неуемной любознательностью, выбрала темой своей диссертации изучение лучей Беккереля. Благодаря тому, что она угадала присутствие в уранините нового химического элемента и, объединившись со своим мужем, доказала существование этого элемента, в конце концов был выделен чистый радий.

Мадам Кюри стоит совершенно прямо. На ее бледном лице, на выпуклом лбу, совсем открытом благодаря зачесанным вверх волосам, заметны тонкие морщинки — следы того сражения, в котором она решилась принять участие и которое выиграла! В аудитории пришлось поставить дополнительные стулья: исключительный интерес к исследованиям, о которых будет идти речь, привлек людей науки, студентов, учеников мадам Кюри.

И в ноябре наконец приходит настоящее признание: британское Королевское научное общество присуждает супругам Кюри высоко ценимую в ученом мире награду — медаль Хэмфри Дэви с выгравированными именами обоих супругов.

10 декабря 1903 года. Шведская Академия наук публикует сообщение о присуждении Нобелевской премии по физике Анри Беккерелю и супругам Кюри — за открытие радиоактивности.

В письме, которое на следующий день пишет Мария Юзефу, находим строки:

«…Нам присуждена половина Нобелевской премии; точно не знаю, сколько это будет, но кажется, несколько десятков тысяч франков (70 000 или что-то около того). Для нас это большие деньги. Не знаю, когда мы их получим, возможно, что лишь после поездки в Стокгольм. Мы обязаны выступить там с докладом до истечения шести месяцев, считая с 10 декабря.

Мы не поехали на торжественное заседание, слишком трудно было это устроить. Я не чувствовала себя в силах предпринять такое далекое путешествие (48 часов даже без минутной остановки или еще дольше — с остановками), в такое неблагоприятное время года, в холодные края и не имея возможности остаться там дольше чем на 3 или 4 дня, потому что нам нельзя без серьезных последствий прерывать на более длительное время чтение лекций. Таким образом, мы полагали на все путешествие 10 дней. По-видимому, поедем на Пасху…

Мы засыпаны письмами и утомлены визитами журналистов и фотографов. Рады бы спрятаться хоть под землю, лишь бы оставили в покое. Мы получили приглашение из Америки: поехать туда с лекциями о наших исследованиях; спрашивают нас, какую сумму мы за это потребуем. Мы намерены отказать, независимо от условий. С большим трудом удалось избежать обедов в нашу честь, но мы отказываем с отчаянной решимостью, и люди понимают, что тут ничего не поделаешь.

Воображаю себе, что было бы в Стокгольме! Шведские дамы намеревались меня чествовать!!!»

Можно понять, почему Марии и Пьеру так не нравились официальные приемы и торжества, устраиваемые после того, как все вдруг «прозрели», увидев в скромных Кюри великих ученых. Но они живут в обществе, и нельзя совершенно игнорировать принятые в нем, хоть и не всегда приемлемые, правила и нормы.

Супруги Кюри были как бы отгорожены от мира, от грядущего, рождению которого они так активно содействовали своим открытием. Испытывая недостаток в материальных средствах, столь необходимых для развития их исследований, они должны были бы, пожалуй, разумно использовать возникшую конъюнктуру, получить самым честным способом средства на продолжение научных исследований. Приняв приглашение читать лекции за границей, они могли бы приобрести за полученные гонорары измерительные приборы, аппаратуру, лабораторное оборудование, в котором так остро нуждались. Можно было бы перестроить сарай на улице Ломон, оснастить его вытяжными устройствами, вентиляцией, сделать отапливаемым. Можно было бы, наконец, использовать полученные средства для увеличения количества вспомогательного персонала, который освободил бы их от тяжелой подготовительной работы, от непосильного физического труда. Тогда Пьер и Мария могли бы намного плодотворнее заниматься чисто исследовательской работой.

Но эксплуатация открытия, считал Пьер, противоречит самому духу науки. И поэтому супруги Кюри вели себя именно так — самоотверженно и временами даже героически.

И согласие принять часть Нобелевской премии, 70 тысяч франков, было обусловлено тем, что премия была присуждена шведскими коллегами-учеными в знак признания научных заслуг.

По мнению Марии и Пьера, это не противоречило духу науки.

Деньги пришли в Париж 2 января 1904 года. Теперь профессор Кюри может отказаться от лекций в Школе индустриальной физики и химии. Его место занимает его ученик Поль Ланжевен, который впоследствии также станет физиком мирового значения. Пьер на собственные средства нанял наконец лаборанта. Но это было единственное, что сделали супруги Кюри для улучшения условий своей исследовательской работы.

Из имевшихся средств Мария одолжила 20 тысяч франков сестре Брониславе для окончания строительства санатория в Закопане. Она оказала также денежную