— А там будет принцесса?

— Да, конечно. В сказке живет… прекрасная принцесса с золотыми волосами.

Пьер посмотрел на жену. Следы слез еще были заметны, но она уже взяла себя в руки.

— И принц тоже будет? — допытывалась Ирен.

— Нет, малышка… Принца не будет. Будет просто рыцарь, который жил совсем-совсем один, пока принцесса не нашла его…

— А они полюбили друг друга? — не унималась девочка.

— Да, дорогая, очень и очень сильно.

Мария подняла глаза на мужа и едва заметно улыбнулась.

— Ну хорошо, папочка. Я закрываю глаза.

— Вот и умничка. А теперь слушай. Однажды золотоволосая принцесса рассказала этому рыцарю об этом удивительном сокровище. Они решили, что отправятся на поиски сокровища вместе. Конечно, это сокровище увидеть не может никто. Но принцесса знала наверняка, что оно есть. Она была уверена, что если ей и рыцарю удастся вытащить сокровище из заколдованного камня, то люди смогут увидеть новый мир и поистине необыкновенные, удивительные вещи в этом новом мире… Вещи, которые иначе они бы не увидели никогда!

Слова мужа пробуждали разум Марии — как бы ужасно ни было то, что произошло днем, это был точно не конец ее жизни. Вот доченька, вот муж. Есть ее наука. Она найдет решение… должна найти!

А Пьер тем временем продолжал:

— Они работали очень-очень долго, очень-очень тяжело… Они пытались добыть из камня это сокровище. И очень-очень устали… И наконец поняли, что не смогут освободить сокровище от чар камня. Никогда не смогут. Но они не стали печалиться об этом… Потому что знали: сколько бы ни было разочарований, они всегда будут вместе…

Конечно, эти слова Пьер адресовал Марии, и она прекрасно это поняла. Она улыбнулась ему почти так же, как тогда в мэрии, соглашаясь стать его женой. Ведь они и в самом деле вместе. А вместе не страшно вообще ничего. Они поймут, в чем ошибка, они найдут решение! Они заново проведут все опыты и обязательно добудут сокровище, освободив его от чар заколдованного камня!

А Пьер уже заканчивал сказку:

— …Они жили долго и счастливо. Пусть и не смогли добыть это сокровище, но они добудут еще много-премного других, ведь они же вместе и всегда будут вместе…

Ирен уже спала. Пьер осторожно встал и подал жене руку:

— Она спит, пойдем и мы… Нам тоже нужно отдохнуть.

Ужин ждал их на столе. Но Мария вряд ли замечала, что ест и что пьет. Во всяком случае, она что-то ела, и потому Эжен, немного успокоившись, после ужина пошел к себе.

— Давай уснем, дорогая. — Пьер прижал голову жены к своему плечу.

— Я не могу, Пьер. — Голос Марии звучал уже спокойно. В который уж раз Кюри поразился невероятной силе духа своей жены. — Я не могу с этим смириться!

— Ну, дорогая, иногда происходят вещи, которые мы просто должны принять…

Мария перебила его:

— …Если бы я только знала, если бы представляла, где именно мы ошиблись!.. Тогда бы неудача не огорчала меня так сильно! Мне бы только знать ее причину!

Пьер молчал. Ему нечего было возразить, да и, он чувствовал, сейчас самое важное — это дать ей высказаться. Может быть, это поможет ей окончательно успокоиться.

— Месяцы, месяцы и месяцы мы думали, что нашли способ извлечения радия. Мы проверяли это всеми способами. И сейчас, в самом конце, я пытаюсь понять, почему же ничего не получилось?

— Я не знаю, Мари, — ответил Пьер. — Я не знаю…

— Пьер, — задумчиво заговорила Мария. — Это пятно в чашке…

— Да?

— Мы ведь даже не проверили его…

— Не проверили, верно…

— Мы же ожидали получить некое количество радия, верно? То, что мы могли бы увидеть, почувствовать, взять в руки… Ты говорил, что должно получиться совсем немного вещества, не больше щепотки соли.

— Да, не больше, — ответил Пьер.

— Пьер… Но что, если это… Если это просто вопрос «сколько именно», просто вопрос количества?

— Что ты имеешь в виду? — привстал на локте Пьер.

— А если его осталось настолько мало, что мы не смогли его разглядеть? Что, если это пятно, такое маленькое, просто частички пыли…

Пьер уже встал. Он, конечно, понял, что хотела сказать жена.

— Продолжай, дорогая…

— Пьер, но если это пятно и есть радий? Не кристаллы, а просто крошечное пятнышко?

Никогда они так быстро не одевались и никогда так не спешили в свою «лабораторию» — сарай на улице Ломон. Пьер еще вынимал ключи, а Мария смотрела на окна… Они были отчего-то не такими темными, как обычно вечером. Совсем не такими темными. Словно кто-то включил в глубине лаборатории неяркую зеленоватую лампу.

— Пьер, смотри!

Мария прильнула к оконному стеклу. Да, там, в глубине «лаборатории», и в самом деле что-то светилось. Чуть зеленоватое мягкое сияние было отлично видно. Его источник находился примерно в метре от пола и практически в том месте, где они оставили последнюю выпарную чашку…

— Пьер! Это радий! — закричала Мария. — Это радий!

Отпертая дверь осталась распахнутой настежь. Супруги склонились над чашкой, в которой и в самом деле светилось то самое неисследованное крошечное пятнышко.

Душа Марии ликовала. На смену глубочайшему разочарованию пришло ощущение невероятной, потрясающей победы!

Мария, обняв мужа, твердила:

— Это он! Это он!

— Он так красив… — пробормотал Пьер.

И подумал, что, если бы не озарение, пришедшее к жене пару часов назад, он бы утром вымыл последнюю выпарную чашку и стал бы искать новую, еще никем не решенную задачу, чтобы, быть может, так же бездарно не справиться и с ней…

А Мария торжествовала — да, ошибка была, но только в самом конце, накануне вечером. А все четыре года, как оказалось, они шли тяжелой, но прямой дорогой к этому мигу!

Теперь супруги Кюри всеми способами избегают контактов с внешним миром — они оба считают, что это непростительная трата времени. Но не всегда удается укрыться от людей или отклонить приглашение. Подчиняясь необходимости, они все-таки сетуют на это в письмах к близким и друзьям.

Усталость, плохое состояние здоровья Пьера и беременность Марии помешали супругам поехать в Швецию летом 1904 года. Пьер Кюри лихорадочно спешит, словно гонясь за чем-то, словно боясь не успеть. Его тревога передается Марии. Она постоянно переутомлена, но не находит времени для совершенно необходимого ей отдыха. Мария, несмотря на то что они располагают теперь значительными денежными средствами, не решилась отказаться от преподавания. Она продолжает ездить в Севр и вести занятия.

Наконец «прозревший» французский парламент утверждает проект создания физической кафедры в Парижском университете. С начала