— Ну что ж… Судя по всему, вы имеете дело с какой-то пока неизвестной, но мощной силой. Раз эти ожоги существуют, то существует и сила. Я не хочу беспокоить вас, мадам Кюри, но вполне возможно, что эти ожоги вскоре превратятся во что-то весьма и весьма серьезное… Могут даже переродиться в нечто иное… злокачественное…

Мария встала и подошла к окну, опустила глаза на свои пальцы, покрытые загадочными пятнами.

— …Переродиться, если вы и в дальнейшем будете подвергать ваши руки чрезмерному воздействию этого неизвестного вещества. Не исключено, что природа этих повреждений может, как я уже сказал, трансформироваться в раковую.

Голос доктора окреп — его и самого пугали подобные предсказания. Но уж лучше напугать пациента, чтобы он вел себя осторожнее, чем оказаться правым и потом пытаться вылечить болезнь на той стадии, когда об излечении уже не может и быть речи.

— Мой совет, мадам, — доктор опустился в кресло, — оставьте ваши эксперименты. Поберегите руки, поберегите здоровье ради ваших близких. Никакая наука не стоит подобных жертв.

Мария открыла дверь гостиной. Она знала, что муж ждет, когда она придет от врача. Слова врача напугали всегда спокойного Пьера так, что он воскликнул:

— Рак?!

Мария успокаивающе положила руку на сцепленные руки мужа:

— Нет, Пьер. Доктор только сказал, что ожоги могут стать злокачественными…

— Могут перерасти в рак? — снова повторил он.

— Ну… Он сказал, что их природа может трансформироваться в раковую. Но только если продолжать чрезмерно облучать руки. Так что если мы будем осторожны, можно ничего не опасаться…

Но Пьер все не мог успокоиться. Рак — страшный, безжалостный и не поддающийся лечению — уже собирал во Франции (да и не только там) свою кровавую жатву. И вот сейчас его Мари — милая, терпеливая, любимая — может по собственной воле стать очередной жертвой безжалостного убийцы.

— Но меня пугает даже само это слово! — воскликнул Пьер. — Ты же видела, как ушла моя матушка…

Он поднялся и решительно прошелся по гостиной, зачем-то взял в руки кочергу и снова поставил ее на место.

— Нам придется отказаться от дальнейшей работы с радием! Если мы имеем дело с настолько мощным излучением, то здесь нечего и обсуждать! Твое здоровье превыше всего! Я не могу позволить тебе рисковать!

Но Мария не зря от врача шла пешком. Она уже успела и испугаться до головокружения, и успокоиться, и даже найти аргументы, предвидя подобную реакцию мужа.

— Нет, Пьер…

Но тот все не мог остановиться:

— Я не позволю…

И Мария едва ли не в первый раз повысила голос на мужа:

— Пьер! Прошу тебя, дай мне сказать!

И тот повиновался — что-то в глазах жены заставило его проглотить очередные слова и просто упасть в кресло. Мария осторожно опустилась рядом на уютную скамеечку, куда Пьер обожал класть ноги в минуты отдыха, которые так редко им выпадали в последние годы.

— Послушай меня! Пожалуйста! Я много думала об этом — и должна тебе кое-что сказать…

Пьер несколько раз кивнул. Страх не отпускал его, но он помнил, что паника не лучший советчик и сейчас самое разумное — молча выслушать жену.

— Я тебе сейчас расскажу, что мне пришло в голову, а потом ты решишь, как будет лучше…

— Хорошо, Мари, говори…

Мария машинально сжала руку в кулак — ей казалось, что так ожоги меньше напоминают о себе. Она чуть прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться на мыслях, которые пришли ей в голову, пока она возвращалась домой.

— Пока я шла от доктора, — начала она, — мне пришла в голову мысль… Наш радий… Он невероятно, потрясающе мощный. Он имеет такую мощность, что мог повлиять на мои здоровые ткани рук…

Пьер опустил голову и, взяв руку жены, несколько раз поцеловал ее ладонь. Узкие длинные пальцы с коротко подстриженными ногтями, нежная кожа. Как много сделали эти руки! И вот такая «награда» их ждет?

Однако паника понемногу отступала — возможно, все не так страшно. Тем временем Мария продолжала:

— Этой мощности достаточно, чтобы уничтожить ткани! Пьер, подумай, если наш элемент имеет такую невероятную силу, почему бы этой силе не позволять уничтожать ткани? Только не здоровые, а больные?

Ученый в душе Пьера взял верх над обеспокоенным мужем — в этих простых словах Марии было не только мужество, в них было очевидное рациональное зерно. Он пристально смотрел Марии в лицо.

— Ты понимаешь, что это значит? Эта сила могла бы исцелять!

— Исцелять? — переспросил Пьер.

— Конечно! Исцелять, уничтожая больную ткань. Исцелять самые разные болезни!

— И даже рак?

— Да, Пьер, я думаю, что рак в первую очередь! Мы только открываем эту невероятную силу и не знаем, что радий еще может сделать для людей…

— Но как же твое здоровье?

Мария раскрыла ладонь и еще раз посмотрела на пятна. Сейчас ей собственное недомогание казалось просто ничтожным по сравнению со страданиями многих, по-настоящему больных людей.

— Пьер, подумай, что значат мои не самые здоровые руки по сравнению с тем, что мы можем поставить на службу всему миру? Эта сила могла бы предотвратить немало болезней, уберечь от многих смертей!

И Пьер понял, что жена от своей цели не откажется. Напротив, теперь она не только воспринимала свою работу как новое слово в науке, но и понимала, что результатом ее усилий могут быть сотни, а возможно, и тысячи спасенных людских жизней.

И он молча поцеловал пальцы жены, один за другим, так признавая ее правоту. И так обещая свою помощь во всем, что только будет в его силах.

Мария и Пьер продолжали свою работу. И, увы, тревога друзей и близких не могла как-то повлиять на супругов Кюри и заставить их изменить свой безумный ритм жизни. Правда, летом они, как и раньше, путешествовали на велосипедах: вдоль побережья Ла-Манша от Гавра до Сен-Валери-сюр-Сомм, а затем на остров Нуармутье. В 1901 году они побывали в Ле Пульдю, в 1902 году — в Арроманше, в 1903 году — в Ле Трепоре, потом в Сен-Трожане.

Наконец признание

Летом 1899 года Мария и Пьер совершили первое и единственное путешествие в Польшу. Мария не была на родине после замужества. Супруги Кюри провели отпуск не в Варшаве, а в Закопане, где жили теперь Длусские, строившие санаторий для легочных больных.

В пансионате, где остановились Пьер и Мария, их уже ожидала вся родня — отец, младшая сестра и брат. Отец, несмотря на преклонный возраст, не жаловался на здоровье. Брат Юзеф осел в Варшаве: он уже был женат и приобрел известность как врач. Младшая сестра