– Не знаю. Возможно ли это вообще? Я не знаю. Мы познакомились, сошлись, я его… он мне очень помог. А потом сын. И я потерять его никак не могла. И не рассказать не могла, тоже нельзя. И… Руслан, пожалуйста, реши сам, что со мной делать. Как скажешь, так и будет. Я твоя, – опустила взгляд, замолчала, сгорбилась. Долго молчали, темнота вползла из коридора, прикинувшись тишью, обволокла, окутала. Перехватила дыхание.

– Твои спят уже, – она кивнула. – Останься. Я не могу один… после всего, хоть ты останься.

– Я твоя, – поспешно повторила она, как заклятие. – Мне здесь или в коридоре? Можно не разбирать, я просто посижу.

Амина позвонила домой, по привычке, шепотом поговорила с Тахиром, ничего не объясняя. Согласие дал немедля, ничего не спрашивая. Мне стало не по себе и от краткости разговора, и от кивка Амины. Будто на мне все разом сошлось. Нет, не на мне, на ней. Она лишь попыталась…

– Раскладушку правда необязательно, – так давно не пользовались, что еле раскрыл. Посидели. Выпил таблетки, предложил ей, Амина отказалась. Посидели еще. Она ждала, я буквально чувствовал это, настолько сильным было это желание узнать, но молчал. Голова пустовала, ни единой мысли. Страх придя снова, убил их все. Хорошо, хоть я не один. Не так тяжело.

Легли. Я слышал, как она ворочается на раскладушке, садится и снова ложится, пружины противно скрипят в ответ. Пригласил к себе, забрала только белье, бросила матрац на пол и легла подле дивана, оставив мне маленькую тропку для прохода. Снова лежали. Потом она поднялась, вышла в туалет, вернулась, аккуратно восстановив мою преграду. Стараясь не шуметь, не привлекать внимания – это она умеет. Голова кружилась, я попытался отвлечься, но никак не мог. Не спала и Амина. Я видел в темноте поблескивание ее глаз. Наконец, не выдержала:

– Руслан, так что со мной? – спросила, не поднимая головы. – Вы с Алей очень близки были.

И снова долгая пауза, Амина выжидала.

– Мина, сейчас мне кажется, будто я вовсе ее не знал.

– Не говори так. Я наблюдала за вами. Завидовала, да. Аля была веселой, трудолюбивой, упорной. Мне казалось, со стороны всем казалось, вы жили друг для друга. Наверное, так и было, ведь наблюдая за вами из окна, видела, как вы держитесь за руки, обнимаетесь, целуетесь, никого не стесняясь. Вы и при нас тоже так же. Ты сам не замечал этого. Она подходила, ты весь переменялся.

– Мина, все куда сложнее. Она не переставала общаться с прежним любовником, Тарасом Беленьким, следователем, который меня доводит уже сколько… я не помню, сколько. Вместе они прожили не один год. Она ушла, не знаю, почему, многое намешано, пришла ко мне. Зачем, тоже не знаю.

– Влюбилась, – безотчетно произнесла Амина.

– Ты веришь в это?

– Я хотела бы верить. В вас это видно было, – в ответ я стал рассказывать про те отношения, о которых я прочел в письмах к Беленькому и Тарасовых ответах на них. Амина медленно водила головой по подушке из стороны в сторону.

– А Тахир был тем ответом Тарасу, последним аргументом, что не вернется. Вот, завела себе даже двух. Или полтора, ведь со мной у нее мало, что получалось, а с Тахиром все.

– А разве это важно? Тут другое. Она не ему, тебе должна была объяснять. Тахир это… для нее же мука. Руслан, я скажу тебе гадость, но иногда бывает, что женщине очень нужен мужчина, вот до зарезу. И сейчас, и завтра, и после…

– Аля не из таких.

– Откуда ты знаешь? – я замолчал. На этот вопрос ответа не находилось. Амина поняла это. Тихо продолжила: – Вот видишь. Ты только начал узнавать ее, по чуть-чуть. А при этом сам все время скрывался. Ты говоришь, что все время боишься, а кого, кроме нее? Здесь только я, и то только сегодня. Никого нет, кроме памяти.

– Глупо, но сейчас мне кажется, тут вообще никого не было. И только я уходил отсюда на какое-то время к Наташе. Аля – это просто иллюзия. Нет у Наташи никакой сестры, я ее выдумал. А потом выдумал все остальное. Все и что любил, и что убил. Нет, я убил. Мне очень отчетливо увиделось. Три раза. Как и с чем подошел, как и почему убил, – Амина молчала, глаза ее раскрылись, я продолжал рассказывать обо всем виденном, пережитом, здесь, в этой квартире. Про последний эксперимент, который никак не мог меня убедить. И про ее признание, которое тоже прошло мимо ушей.

– Но ведь это я убила, не ты. Прости меня, если сможешь, что не пришла раньше, заставила тебя пережить этот ужас. И придумай, что мне делать теперь…. Это я убила, – повторила она чуть настойчивей, чем надо. – Это я не пришла раньше, – добавила чуть позже. – И очень завидовала вам, – она будто грехи на исповеди перечисляла. Так убедительно, что я спросил об этом.

– Нет. А вот Тахир, он хочет, чтоб Рустик прочел шахаду. Сам в детстве прочел, и его хочет. Как будто правоверным стал, в мечеть ходит, разве, на праздники. А я не хочу и не дам. Пусть выберет, когда вырастет.

– Расскажи о вас, – попросил я. Амина послушалась беспрекословно. Как ее муж часом ранее. Заговорила о встрече, случайно, на вечеринке у знакомых. Как вспышка. Он тогда женат был, да еще и к любовнице вроде как пришел, но… да он такой, ветреный. Я надеялась, со мной будет спокойней, да так и было поначалу. Очень красиво ухаживал, мы ездили к его родным в Сочи, там он сделал мне предложение, на борту катера. Забросал розами, она улыбнулась, едва различимо, во тьме. Потом устроил на работу, у него тут дядя с теткой работают, пристроили к себе в компанию, и меня тоже. Потом появился наследник. Хотели, чтоб я в Сочи рожать приехала, вроде как и воды целебные в Красной поляне, и климат благоприятствует. Я не смогла расстаться. Вот ведь как вышло, вроде были чужие люди, за год-полтора все, что нашло на той вечеринке, что было на катере, выветрилось, жили вместе, сами не зная, почему. Если б не Рустам, разошлись точно.

Я спросил, не лучше ли было, ведь как потом-то нелюбимым. Она покачала головой, нет, дети соединяют. Мы вроде бы не любили, спали в разных комнатах. Он погуливать начал. А как Рустик появился, все переменилось. Да, отец из него так себе, на пару дней в неделю, но как он обо мне заботился, когда я беременна была. Каждый день прибегал пораньше, обязательно с какой-то ерундой, приятное сделать. Потом правда, выдохся. Нет, не деньги тут, устал, я так понимаю. Отцовство, оно не всем по силам. Хотя он хотел мальчика, очень, мы даже время рассчитывали, но как Рустам появился, сник. У него это не в голове, в крови было, надо родить наследника. Она улыбнулась едва заметно, и прибавила: «Будто Алиевых мало на земле». Улыбка осветила ее лицо и тут же погасла. Продолжила. Устал и начал погуливать. Да и я его к себе не пускала, Рустам тяжело мне дался, все тут – она осторожно коснулась рукой одеяла в низу живота, – переворочено до сих пор. Швы, рубцы. Растяжки. Я думала, пусть погуляет, раз такое дело, пусть, ведь, вернется. А потом, когда он начал уходить все дальше, все чаще, вдруг поняла, что может и не вернуться.

Я не понял, ты же говорила. Амина покачала головой, вздохнула. Он от меня начал уставать. От такой, какая я есть. Я боялась, пить начнет. Он и так любитель… Я не хотела его терять.

– Но ты не любила его.

– Я столько прожила с ним. Он мой мужчина. Руслан, я не знаю, как тебе это объяснить. Чтоб понять, ты должен быть женщиной.